Замятин Евгений: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1914". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 11. Размер: 92кб.

Часть текста: Замятин был неутомим и превратил Дом Искусств в своего рода литературную академию. Количество лекций, прочитанных Замятиным в своем классе, лекций, сопровождавшихся чтением произведений "Серапионовых братьев" и взаимным обсуждением литературных проблем, и, разумеется, - прежде всего, - проблем литературной формы, - было неисчислимо. К сожалению, текст замятинских "Лекций по технике художественной прозы", который уцелел, несмотря на истекшие годы, не был до сих пор, за некоторым исключением, нигде опубликован. Я приведу здесь несколько заглавий из этого цикла: "Современная русская литература", "Психология творчества", "Сюжет и фабула", "О языке", "Инструментовка", "О ритме в прозе", "О стиле", "Расстановка слов", "Островитяне" (пример), "Чехов", "Футуризм"... 1 Эти лекции представляют собой несомненный интерес. Они не страдают педантизмом. "Я с самого начала отрекаюсь от вывешенного заглавия моего курса. Научить писать рассказы или повести - нельзя. Чем же мы будем тогда заниматься? - спросите вы. - Не лучше ли разойтись по домам? Я отвечу: нет. Нам все-таки есть чем заниматься... ... Есть большое искусство и малое искусство , есть художественное творчество и художественное ремесло ... Малое искусство, художественное ремесло - непременно входит, в качестве составной части, в большое. Бетховен, чтобы написать Лунную Сонату, должен был узнать сперва законы мелодий, гармоний, контрапункций, т. е. изучить музыкальную технику композиций, относящуюся к области художественного ремесла. И Байрон, чтобы написать "Чайльд-Гарольда", должен был изучить технику стихосложения. Точно так же и тому, кто хочет посвятить себя творческой деятельности в области художественной...

Входимость: 6. Размер: 27кб.

Часть текста: газетными вырезками, сбереженными писателем. В этот альбом вошли вырезки, собранные в период с 1913 года, когда состоялся настоящий литературный дебют Замятина — публикация повести «Уездное», по 1923 год, незадолго до официального запрещения романа «Мы» [1] . Таким образом, в альбоме представлены критические отзывы на работы Замятина за первое десятилетие его литературной деятельности, до и после Октябрьской революции — в подборке, прямо отражающей озабоченность молодого автора формированием своей репутации. Альбом также включает в себя относительно малоизвестные отзывы, принадлежащие перу писателей или критиков, впоследствии сыгравших в жизни Замятина заметную роль. Альбом представляет собой большой том (370 х 250 см) из плотной кремовой бумаги очень хорошего качества (108 непронумерованных страниц). Он производит впечатление подарка, вероятно, полученного писателем от жены, Людмилы Николаевны, а может быть, от заботливой матери, Марии Александровны, или сестры, Александры Ивановны: альбом вручную обернут дорогой, слегка ворсистой черной тканью с золотым цветочным узором. Каждая вырезка аккуратно вклеена (длинные статьи пришиты к страницам и обрезаны по их размеру), а имена авторов и названия статей тщательно вырезаны и приклеены отдельно, рядом с текстами. Замятин делал к вырезкам карандашные подписи с библиографической информацией (не всегда полной), подчеркивал важные фрагменты текстов ...

Входимость: 5. Размер: 69кб.

Часть текста: описывает поэт Николай Оцуп триумфальное появление Замятина в послереволюционном Петрограде. Он допускает здесь одну неточность: не Горький выписал Замятина из Англии; его "выписала" революция. При первом же известии о падении царизма Замятин стал рваться в Россию. Здесь была его любовь, боль, надежда. Когда свершилась революция, Замятину было тридцать три года - возраст, по нашим нынешним меркам, скажем так, совсем не великий. Но это ныне. А Замятин был уже признанным писателем, мастером и вскоре сделался наставником целой литературной группы действительно молодых и очень одаренных петроградских писателей - "Серапионовы братья". За его плечами был путь бунтаря, революционера, еретика ("еретик" было его любимейшим словом). 2 Евгений Иванович Замятин родился 20 января (1 февраля) 1884 года в городе Лебедяни Тамбовской губернии (ныне Липецкая область), в семье священнослужителя. (Сколько мятежников, революционеров подарили нам благочестивые русские батюшки!) Лебедянь замятинского детства - заштатный город на берегу Дона, с 6678 жителями (по переписи 1894 года): дворян - 421, духовного сословия - 89, почетных граждан и купцов - 498, мещан - 4580, крестьян - 998. В городе семь православных храмов и Троицкий монастырь; 168 каменных и 562 деревянных здания, в том числе 102 лавки. Фабрик и заводов - девять, главные из них: мыловаренный, два кожевенных и винокуренный. Мужская прогимназия, уездное училище,...

Входимость: 3. Размер: 14кб.

Часть текста: В руках -- "Грядущая Россия". Настоящий толстый журнал -- и там настоящий новый русский роман. Какое историческое событие "новый печатный русский роман"! Писаные -- знаю, есть и у нас в РСФСР. Но у нас, где государственно-признанным мэтром и писателем популярнейший Демьян Бедный, у нас романы печатать не в моде. А тут печатный роман: "Хождение по мукам" Ал. Н. Толстого. На этом романе, вернее, на половинке романа (в двух книжках "Грядущей России" -- только 10 глав) -- держится весь журнал. Роман, конечно, исторический: об очень древнем -- о Петербурге 1914 года. Но ведь мы, петербургские, РСФСРные люди 1921 года, мы -- мафусаилы, мы, как спящий Уэллса, проснулись через 100 лет, и нам так странно читать о своей милой и слепой молодости -- 100 лет назад, в 1914 году. "Сторонний наблюдатель, из какого-нибудь заросшего липами московского переулка, попадая в Петербург..." -- первые строки романа -- и они, в сущности, нечаянная авторская исповедь: сторонний наблюдатель из московского переулка -- конечно, есть Ал. Н. Толстой. Он -- москвич, самарец, нижегородец неизлечимый, в его Петербурге не найдешь этой жуткой, призрачной, прозрачной души Петербурга, какая есть в Петербурге Блока, Белого, Добужинского. Ал. Толстой ходит по Петербургу, как сторонний наблюдатель -- наблюдатель острый и умный. Главное и самое неожиданное -- умный. До сих пор Ал. Толстой умел это скрывать в себе с необычайным искусством -- как отметил еще, кажется, Чуковский в своей статье о нем. И вдруг в романе -- умные разговоры, умные люди -- правда, их мало, но все-таки, все-таки! Раньше все очарование Ал. Толстого было именно в нелепости, в алогичности; теперь вдруг из кучи прежних его неожиданностей и нелепостей нет-нет да и вытащишь силлогизм. А ведь Петербург -- весь прямой, проспект, геометрия, логика, и оттого человек из кривого московского переулка тут ...

Входимость: 3. Размер: 7кб.

Часть текста: расстоянии, что лучи света от этих звезд до земли могут дойти только в течение нескольких лет. Тем временем -- звезда движется. И вот сейчас, в 1919 году, до нас дошли лучи света, посланные звездой, скажем, в 1914 году. То есть: теперь, в 1919 году, мы видим звезду на том месте, где она была в 1914 году и где ее теперь давно уже нет. А может быть -- и самой звезды-то уж нет: может быть -- она уже столкнулась с другой звездой и рассыпалась в пыль. И все же мы эту, уже несуществующую, звезду видим и еще будем видеть несколько лет, пока не погаснет последний луч, брошенный звездой в момент ее гибели. Другими словами, в течение нескольких лет мы будем видеть прошлое звезды. И если на этой звезде есть люди, а у людей -- достаточно сильные подзорные трубы, то теперь, в 1919 году, обитатели звезды, взглянув на землю, увидят на ней только 1914 год, увидят начало всемирной войны, увидят Германию и Россию еще гордыми империями, словом, увидят пр о шлое. Не значит ли это, что прошлое -- не проходит, не исчезает бесследно, что прошлое -- продолжает где-то существовать в пространстве, и при известных условиях -- можно даже и увидеть это прошлое? Или вот еще пример. Пусть читатель вспомнит себя -- ну, хоть десятилетним мальчиком. Этого десятилетнего мальчика теперь уже нет. Но ведь он не умер, не умирал -- правда? -- а если не умирал, не значит ли это, что он где-нибудь существует? И точно так же -- не существуют ли все ваши изменения из году в год, изо дня в день? Если взять и систематически фотографировать человека со дня его рождения и затем на кинематографической ленте слить все эти образы в один -- получится странное, змеевидное существо: оно начинается крошечным красным комочком -- младенцем, к средине -- растет все больше, к концу -- сморщивается. Это змеевидное существо, быть может, и даст полное представление о человеке, полностью изобразит существо человека. Обыкновенно в жизни мы не видим хвоста и головы этого ...

Входимость: 3. Размер: 14кб.

Часть текста: практиканта на пароходе "Россия", он становится свидетелем восстания матросов на "Потемкине", впечатления от которого легли позже в основу рассказа "Три дня" (1913). Во время революции 1905--1907 гг. З. примыкает к партии большевиков, за революционную деятельность подвергается аресту и высылке в родной город, но продолжает нелегально жить в Петербурге и ближайших к нему городах с 1906 по 1911 г. и лишь по амнистии 1913 г. получает право на проживание в столице. Вспоминая впоследствии об этом периоде своей жизни, З. характеризовал его как время своей влюбленности в революцию. Одновременно он совершенствуется в избранной им профессии, проявляя незаурядные способности инженера-кораблестроителя. После окончания в 1908 г. Политехнического института З. -- преподаватель корабельной архитектуры. Литературный дебют, состоявшийся в том же году в журнале "Образование", оказался неудачным. Но уже с выходом в свет повести "Уездное" в пятом номере за 1913 г. руководимого Р. Ивановым-Разумником журнала "Заветы" к З. приходит настоящая литературная известность и широкое признание. Критика единодушно приветствовала появление "нового таланта". Здесь же, в редакции журнала З. знакомится с М. Пришвиным и А. Ремизовым, оказавшим заметное влияние на творческую манеру раннего З. В последовавших за "Уездным" повестях "Алатырь" (1914), "На куличках" (1914) и многочисленных рассказах окончательно откристаллизовались те свойства, которые придавали прозе...

Входимость: 3. Размер: 43кб.

Часть текста: вперед странным, трудным путем, не похожим на движение других стран, ее путь - неровный, судорожный, она взбирается вверх - и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая». Эти слова из эссе Евгения Замятина «О моих женах, ледоколах и о России», написанном в годы первых пятилеток, когда страна, казалось, была на подъеме, могли бы вызвать бурю негодования со стороны литературной общественности (и не только). Видимо поэтому эссе впервые было опубликовано лишь в 1962 году. Да и то за рубежом. Сегодня, спустя семь десятилетий, эти слова звучат как констатация очевидности и даже как предвидение. Ведь вряд ли можно найти возражения против того факта, что могучее государство Советский Союз, вторая сверхдержава мира, почти в одночасье скукожилось, рухнуло в бездну, и теперь долго придется ждать его возрождения. Да, даром предвидения (хотя и не в отношении личной судьбы) Замятин, несомненно, обладал. В романе «Мы», завершенном писателем в 1921 году, многие критики и писатели увидели пасквиль на советское государство, хотя о каких достижениях науки и всеобщей механизации могла идти речь (а Замятии показывал в романе государство, достигшее высочайшего уровня в развитии науки и техники и одновременно превратившее своих граждан в бездушные и...

Входимость: 3. Размер: 7кб.

Часть текста: и веселую запоет песню. Но невесело слушать, жутко глядеть на дно колодца-двора, еле терпишь -- окно не закрыть. А уж как разложат там коврик, да выскочит на коврик тот -- непременный при шарманке гуттаперчевый мальчик, да начнет, голову промеж ног засунув, ходить, -- тут уж нету терпенья больше глядеть: и жалко мальчонку, хоть плачь, и отвратно -- окно захлопнешь. Как гуттаперчевого такого мальчика при шарманке -- жалко Андрея Белого, когда станешь роман его "Петербург" читать. Легко ли это -- кренделем вывернуться, голову -- промеж ног, и этак вот -- триста страниц передышки себе не давать? Очень даже трудное ремесло, подумать -- сердце кровью обливается. Засунули злые люди гуттаперчевого мальчика в шутовской балахон, к публике выпихнули -- и начинает гуттаперчевый мальчик остроты в раек запускать: "Ваши превосходительства, высокородия, благородия..." "Невский проспект, как и всякий проспект, есть публичный проспект, то есть: проспект для циркуляции публики (а не воздуха, например)". "... Аполлон Аполлонович был весьма почтенного рода: он имел своим предком Адама..." Сказал гуттаперчевый мальчик: "не воздуха, например", "имел своим предком Адама", -- сказал и сам же первый загоготал. А в...

Входимость: 2. Размер: 9кб.

Часть текста: под роялем: мать – хорошая музыкантша, – писал он в Автобиографии . – Гоголя в четыре – уже читал. Детство – почти без товарищей: товарищи – книги». Впечатления лебедянской жизни воплотились впоследствии в повестях Уездное (1912) и Алатырь (1914). В 9 лет Замятин поступил в Воронежскую гимназию. Окончив ее с золотой медалью, в 1902 поступил в Санкт-Петербургский политехнический институт на кораблестроительный факультет. Летняя практика давала будущему писателю возможность путешествовать. Замятин побывал в Севастополе, Нижнем Новгороде, Одессе, на Камских заводах, плавал на пароходе в Константинополь, Смирну, Бейрут, Порт-Саид, Яффу, Александрию, Иерусалим. В 1905, находясь в Одессе, стал свидетелем восстания на броненосце «Потемкин», о чем впоследствии написал в рассказе Три дня (1913). Вернувшись в Петербург, принимал участие в революционной деятельности большевиков, за что был арестован и провел несколько месяцев в одиночной камере. Это время Замятин использовал для того чтобы изучать английский язык и писать стихи. Затем был выслан в Лебедянь, но нелегально вернулся в Петербург, откуда вновь был выслан в 1911, уже по окончании института. Литературный дебют Замятина относится к 1908. Настоящий успех ему принесла публикация в петербургском журнале «Заветы» (главный редактор – критик Р. Иванов-Разумник) повести Уездное . В Уездном писатель изобразил косную, застывшую провинциальную жизнь, символом которой явился звероподобный и безжалостный ...

Входимость: 2. Размер: 98кб.

Часть текста: Елки, освещенные на площадях. В "серебряное" воскресенье -- ларьки с товарами на улицах. На Alexanderplatz. В этот день торгуют магазины, но фабрики и учреждения не работают: толпы народа на тротуарах, у Тица, у Вертгейма, иллюминованные снаружи здания универмагов. Wedding -- кварталы по пути. Новые дома, выстроенные на займы. Чистота -- такая же, как и на главных улицах, только меньше света. Те же Тицы, Вертгеймы, Саламандры. Но -- здесь все магазины (за исключением Тица, напр.) -- все маленькие магазины пусты: буквально нигде ни одного человека, все -- в центр, в Weston. ... Пивная. У стойки -- час уже стоит багровый немец, с неподвижным лицом, за третьим бокалом. Какой-то в русском картузе только смотрит, не пьет. Невеселы. Играет русский оркестр, в русских рубашках... Neue Welt (Neue Köln). Две огромные (Народный Дом) залы. Дым, крик -- ровный, общий. Какие-то "баварские" дешевые декорации. Деревянные непокрытые столики -- нет места. В зале -- тысячи три. На сцене -- оркестр, баварский танец, кончающийся...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1914"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1914"