Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Я"

1. Роман "Мы". Запись 34-я

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: раб, ворочай жернова силлогизмов -- пока не запишешь, не обмыслишь всего, что случилось... Когда я вошел на "Интеграл" -- все уже были в сборе, все на местах, все соты гигантского, стеклянного улья были полны. Сквозь стекло палуб -- крошечные муравьиные люди внизу -- возле телеграфов, динамо, трансформаторов, альтиметров, вентилей, стрелок, двигателей, помп, труб. В кают-компании -- какие-то над таблицами и инструментами -- вероятно, командированные Научным Бюро. И возле них -- Второй Строитель с двумя своими помощниками. У всех троих головы по-черепашьи втянуты в плечи, лица -- серые, осенние, без лучей. -- Ну, что? -- спросил я. -- Так... Жутковато... -- серо, без лучей улыбнулся один. -- Может, придется спуститься неизвестно где. И вообще -- неизвестно... Мне было нестерпимо смотреть на них -- на них, кого я, вот этими самыми руками, через час навсегда выкину из уютных цифр Часовой Скрижали, навсегда оторву от материнской груди Единого Государства. Они напомнили мне трагические образы "Трех Отпущенников" -- история которых известна у нас любому...

2. Роман "Мы". Запись 39-я

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: Я жадно выглотал воду и побежал: мне надо было все это скорее, как можно скорее. Небо -- пустынное, голубое, дотла выеденное бурей. Колючие углы теней, все вырезано из синего осеннего воздуха -- тонкое -- страшно притронуться: сейчас же хрупнет, разлетится стеклянной пылью. И такое -- во мне: нельзя думать, не надо думать, не надо думать, иначе -- И я не думал, даже, может быть, не видел по-настоящему, а только регистрировал. Вот на мостовой -- откуда-то ветки, листья на них зеленые, янтарные, малиновые. Вот наверху -- перекрещиваясь, мечутся птицы и аэро. Вот -- головы, раскрытые рты, руки машут ветками. Должно быть, все это орет, каркает, жужжит... Потом -- пустые, как выметенные какой-то чумой, улицы. Помню: споткнулся обо что-то нестерпимо мягкое, податливое и все-таки неподвижное. Нагнулся: труп. Он лежал на спине, раздвинув согнутые ноги, как женщина. Лицо... Я узнал толстые, негрские и как будто даже сейчас еще брызжущие смехом губы. Крепко зажмуривши глаза, он смеялся мне в лицо. Секунда -- я перешагнул через него и побежал -- потому что я уже не мог, мне надо было сделать все скорее, иначе -- я чувствовал -- сломаюсь, прогнусь, как перегруженный рельс... К счастью -- это было уже в двадцати шагах, уже вывеска -- золотые буквы "Бюро Хранителей". На пороге я остановился, хлебнул воздуху сколько мог -- и вошел. Внутри, в коридоре, -- бесконечной цепью, в затылок, стояли нумера, с листками, с толстыми тетрадками в руках. Медленно подвигались на шаг, на два -- и опять останавливались. Я заметался вдоль цепи, голова расскакивалась, я хватал их за рукава, я молил их -- как больной молит дать ему скорее чего-нибудь такого, ...

3. На куличках. 15. Нечистая сила.

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: обеда гостям уж ходить не в мочь, -- повез генерал гостей кататься, обещал им какую-то диковину показать. И когда этак верст с пяток проехали, скомандовал генерал: -- стой! -- и об'явил всем своим верноподданным: -- А на бульоне-то, господа, не жир это, а касторка сверху плавала. А вам никому и в голову не влетело, ха-ха-ха! Ну-у... И что тут только же было! Надо быть, и в этом году что-нибудь уж такое да будет. Хоть и удрал генерал в город от Шмита, хоть и сидит там по сию пору, но не может того быть, чтобы к Фелицатину дню не вернулся. Как же, ведь уже капитан Нечеса, за вечным отпуском командира -- старший, получил генеральский приказ согнать всех солдат и начать работы -- поле утрамбовывать... Всякие эти занятия там да стрельбы, конечно, похерили: этого добра -- каждый день не оберешься, а генеральшины-то именины раз в году, чай, бывают. И рассыпались солдатики по всему по полю за пороховым погребом, -- ровно муравьи серые. Еще слава-те, Господи, туман потянул да оттеплело, а то бы землю никаким каком не угрызть. Оно, правда, грязновато, рассусолилась глина, мажется, липнет, и глядят все солдаты алахарями. Ну, да тут уж ничего не попишешь: служба. И роются, роются, тачки таскают, копошатся серые, смирные, вдвое согнутые. Не то на поле бега будут, не то еще что: до Фелицатина дня -- ни одной живой душе не известен генеральский секрет... В сторонке, на чураке сидел Тихмень, отвернувшись: надзирал за работами. Все ему было тошно: перемазанные чумички-солдаты и смирная их точнотакность. И туман -- желтый гад ползучий, и пуще всего, сам он, Тихмень. В самом деле: какой-то сопливец Петяшка, -- и вдруг, все идет к чорту. Раньше было все так ясно: были "вещи к себе", до которых Тихменю...

4. Островитяне

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: всегда опущены. И только губы: тонкие, как черви, свиваются, змеятся. Страшно слов, которые выйдут отсюда. Шотландцы - в юбочках, круглые головы. Футбол... Ослепительно-чистые пороги. «Журнал Прихода Сэнт...» Петрушка: Royal Punch and Judy 4 . Армия Спасения, с барабанами - поют. Мисс: «О, I am innocent!» 5 Звон колоколов - как шарманка. Мальчишки - босые, в белых воротничках. Надувной чемодан. I. Воскресенье - благочестие, гимны, тоска. Вечером - у пастора Чези: «пойдемте почезить...» М-с Чези в пенсне. «Чезенье» о мисс Диди: ее костюмы, вырезы... Кембл помогает пасторше приготовить supper 6 (прислуга в воскресенье отпущена). Касания, начало... II. Контора Гопкинса и его машинистки. Кембл на службе у Гопкинса. Гопкинс зовет его в театр: «Покажу вам очаровательную девочку». В театре - две пары: Кембл и пасторша. Гопкинс и Диди. Диди громко смеется, пасторша делает ей замечание. Диди начинает атаку на Кембла. Парк, олеандры, месяц, шепот в кустах - Диди сама увлекается своей игрой. III. Кембл: ревность к Гопкинсу. Делает Диди предложение. Но... надо подождать, пока не заработает «на мебель» - года два. Очарование кончено, Диди - глотая смех: «Хорошо, я согласна». IV. Бокс. Кембл. Диди и Гопкинс. Раздражающая, лихорадочная атмосфера азарта, голые напряженные мужские тела. Диди - прижимаясь к Кемблу: «Если вы меня в самом деле...» ...

5. Блокноты. Часть 11

Входимость: 1. Размер: 57кб.

Часть текста: и летом иногда там вода замерзала. Спускают вниз, все становится холоднее. И уж совсем внизу, когда бадья коснется воды, и весь <колодец> обратится в одно крохотное окошечко света где-то внизу -- она дергает за веревку, и ее поднимают. Любили ходить к Пал Антонину -- за подсолнухами и маковыми головками. Пал Антоныч припадает на левую ногу и говорит: -- Ох-ти, мне нога-то снёт, нога-то снёт. Он стал гордым с тех пор, как побывал в Москве. Гордится, что его дочь стала носить шляпку -- настоящая барышня. Дети знают его слабость к лести и всегда начинают с этого: -- Ах, какая у вас хорошая лавка, как много товару. Мишка терпеть не может целоваться. Когда поцелуют его, вытирает губы и говорит: -- Терпеть не могу, когда девки целуют. Перед обедом читают молитву, молятся, а ребята толкают друг друга и смешат. Один раз довели Мишку до слез. Сказали ему: -- Мишка, а, Мишка, твой-то Михаил Архангел (его ангел) ведь девка. 1ляди -- рубашка на нем какая, длинная, девичья. Бедняга плакал. Однажды Мишка повалил на себя шкап с посудой и целый день просидел в каретнике под старыми санями. Искали-искали. Сестра нашла. -- Есть охота, -- говорит, -- да боюсь. Там мамка с топором, дедка с пистолетом -- убьют. Уверила его, что не убьют. Пошел спать. Принесли ему потихоньку в постель поесть. Когда уже очень донимала мать, уходили все трое к Федору Взуебеному, знакомому мужичку, и жили у него по неделям. А со всеми проезжавшими мимо мужиками...