Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ш"

1. Роман "Мы". Запись 17-я

Входимость: 1. Размер: 12кб.

Часть текста: опрокинутые дома и люди, мучительно-посторонние руки, сверкающие ножницы, остро-капающие капли из умывальника -- так было, было однажды. И все это, разрывая мясо, стремительно крутится там -- за расплавленной от огня поверхностью, где "душа". Чтобы выполнить предписание доктора, я нарочно выбрал путь не по гипотенузе, а по двум катетам. И вот уже второй катет: круговая дорога у подножия Зеленой Стены. Из необозримого зеленого океана за Стеной катился на меня дикий вал из корней, цветов, сучьев, листьев -- встал на дыбы -- сейчас захлестнет меня, и из человека -- тончайшего и тончайшего из механизмов -- я превращусь... Но, к счастью, между мной и диким зеленым океаном -- стекло Стены. О великая, божественно-ограничивающая мудрость стен, преград! Это, может быть, величайшее из всех изобретений. Человек перестал быть диким животным только тогда, когда он построил первую стену. Человек перестал быть диким человеком только тогда, когда мы построили Зеленую Стену, когда мы этой Стеной изолировали свой машинный, совершенный мир -- от неразумного, безобразного мира деревьев, птиц, животных... Сквозь стекло на меня -- туманно, тускло -- тупая морда какого-то зверя, желтые глаза, упорно повторяющие одну и ту же непонятную мне мысль. Мы долго смотрели друг другу в глаза -- в эти шахты из поверхностного мира в другой, заповерхностный. И во мне копошится: "А вдруг он, желтоглазый, -- в своей нелепой, грязной куче листьев, в своей невычисленной жизни -- счастливее нас?" Я взмахнул рукой, желтые глаза мигнули, попятились, пропали в листве. Жалкое существо! Какой абсурд: он -- счастливее нас! Может быть, счастливее меня -- да; но ведь я -- только исключение, я болен. Да и я... Я уже вижу темно-красные стены Древнего Дома -- и милый заросший старушечий рот -- я кидаюсь к старухе со всех ног: -- Тут она?...

2. Роман "Мы". Запись 10-я

Входимость: 2. Размер: 14кб.

Часть текста: что тут такого?). Она скрипнула пером, я увидел себя на странице: "Д-503" -- и -- рядом клякса. Только что я хотел обратить на это ее внимание, как вдруг она подняла голову -- и капнула в меня чернильной этакой улыбочкой: -- А вот письмо. Да. Получите, дорогой, -- да, да, получите. Я знал: прочтенное ею письмо -- должно еще пройти через Бюро Хранителей (думаю, излишне объяснять этот естественный порядок) и не позже 12 будет у меня. Но я был смущен этой самой улыбочкой, чернильная капля замутила мой прозрачный раствор. Настолько, что позже на постройке "Интеграла" я никак не мог сосредоточиться -- и даже однажды ошибся в вычислениях, чего со мной никогда не бывало. В 12 часов -- опять розовато-коричневые рыбьи жабры, улыбочка -- и наконец письмо у меня в руках. Не знаю почему, я не прочел его здесь же, а сунул в карман -- и скорее к себе в комнату. Развернул, пробежал глазами и -- сел... Это было официальное извещение, что на меня записался нумер I-330 и что сегодня в 21 я должен явиться к ней -- внизу адрес... Нет: после всего, что было, после того как я настолько недвусмысленно показал свое отношение к ней. Вдобавок ведь она даже не знала: был ли я в Бюро Хранителей, -- ведь ей неоткуда было узнать, что я был болен, -- ну, вообще не мог... И несмотря на все -- В голове у меня крутилось, гудело динамо. Будда -- желтое -- ландыши -- розовый полумесяц... Да, и вот это -- и вот это еще: сегодня хотела ко мне зайти О. Показать ей это извещение -- относительно I-330? Я не знаю: она не поверит (да и как, в самом деле, поверить?), что я здесь ни при чем, что я совершенно... И знаю: будет трудный, нелепый, абсолютно нелогичный разговор... Нет, только не это. Пусть все...

3. Роман "Мы". Запись 13-я

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: придет О. Я -- несомненно уже здоров. Улыбнулся, заснул. Утренний звонок -- встаю -- и совсем другое: сквозь стекла потолка, стен, всюду, везде, насквозь -- туман. Сумасшедшие облака, все тяжелее -- и легче, и ближе, и уже нет границ между землею и небом, все летит, тает, падает, не за что ухватиться. Нет больше домов: стеклянные стены распустились в тумане, как кристаллики соли в воде. Если посмотреть с тротуара -- темные фигуры людей в домах -- как взвешенные частицы в бредовом, молочном растворе -- повисли низко, и выше, и еще выше -- в десятом этаже. И все дымится -- может быть, какой-то неслышно бушующий пожар. Ровно в 11. 45: я тогда нарочно взглянул на часы -- чтоб ухватиться за цифры -- чтоб спасли хоть цифры. В 11. 45, перед тем как идти на обычные, согласно Часовой Скрижали, занятия физическим трудом, я забежал к себе в комнату. Вдруг телефонный звонок, голос -- длинная, медленная игла в сердце: -- Ага, вы дома? Очень рада. Ждите меня на углу. Мы с вами отправимся... ну, там увидите куда. -- Вы отлично знаете: я сейчас иду на работу. -- Вы отлично знаете, что сделаете так, как я вам говорю. До свидания. Через две минуты... Через две минуты я стоял на углу. Нужно же было показать ей, что мною управляет Единое Государство, а не она. "Так, как я вам говорю..." И ведь уверена: слышно по голосу. Ну, сейчас я поговорю с ней по-настоящему... Серые, из сырого тумана сотканные юнифы торопливо существовали возле меня секунду и неожиданно растворялись в туман. Я не отрывался от часов, я был -- острая, дрожащая секундная стрелка. Восемь, десять минут... Без трех, без двух двенадцать... Конечно. На работу -- я уже опоздал. Как я ее ненавижу. Но надо же мне было показать... На углу в белом тумане -- кровь -- разрез острым ножом -- губы. -- Я, кажется, задержала вас. Впрочем, все равно. Теперь вам поздно уже. Как я...