Чехов
<Лекция первая>
Памятник Роберту Бёрнсу. Мы будем -- как анатомы... Не удивляйтесь, если отзывы не всегда благочестивы и общеприняты...
Тот период, о котором я хочу говорить, -- новейшая литература: реалисты, символисты, новореалисты и футуристы -- чрезвычайно законченный и у него резкие пограничные столбы: он выходит из эпохи гражданской, тенденциозной литературы -- и входит в гражданскую. Якубович, Гаршин, Каронин, Успенский, Решетников...
Образ: жидкость, сосуд.
Этот период -- один из самых значительных в русской литературе, еще, быть может, недостаточно оцененный. В этот период -- огромный шаг вперед сделала форма в литературе. Форма -- основа. Сюжеты -- одни и те же: важно -- как Гейне: портной Штауб. Когда литература приобретает крикливый, тенденциозный характер -- на форму уже не обращают внимания. Слащава, сусальна, неестественна деревня у народников. Прокрустово ложе; неестественность, уродливость. Невероятно пошла и убога форма у сусальной гражданской поэзии. Но в тот период, который напоминается Чеховым -- литературная форма шагнула вперед.
Чем вызван был отказ от тенденциозной, гражданской литературы? Что творилось в обществе?.. Что за эпоха? {Материалы: Эпоха -- после народников, 1 марта. Эпоха "малых дел"; Эпоха, ее мрак, застой, скука, безвыходность -- изображается у Чехова.} Разбиты народовольцы. Реакция. Тщетные попытки продолжать революционное движение: заговор "второго 1 марта" в 1887 году. Аресты. Проповедь культурных "малых дел". Разочарование и неудовлетворенность в интеллигенции -- и вместе стремление, неопределенное стремление к неопределенному светлому будущему. Разочарование и неопределенное стремление -- типичные черты романтизма. И Чехов -- типичный романтик.
Романтизм -- двух типов: романтизм позитивный и романтизм... мистический. Одни ищут это неопределенное будущее на земле, другие -- на небе или вообще где-то, только не на земле. С романтизмом позитивным мы встретимся позже у Горького и других реалистов и новореалистов; с романтизмом мистическим -- у символистов. У Чехова, как у реалиста, -- романтизм позитивный. Детальнее мы в этом потом разберемся.
Романтизм -- из 2 элементов: отрицание -- и стремление; из 2 сил: одна -- +, другая -- --. Как у Чехова отрицательное отношение к настоящему? Он ясно видит всю пошлость, застой, скуку, безвыходность жизни (Неведомский: 260-262).
{[Материалы: Он борется с средним, нормальным человеком, с мещанством. Он охотнее простит грех, чем мещанство. "Старость": "Маленький, белый памятник глядел на него задумчиво, грустно и так невинно, словно под ним лежала девочка, а не распутная, разведенная жена"]}
То, что народники изображали в розовых, сусальных красках -- мужик, Чехову он же виден насквозь (Неведомский: 263-265).
"Смерть чиновника", "Человек в футляре", которому кажется недозволенным все, что не запрещено. Среди интеллигенции никто не умеет работать, ложь и апатия. Доктор Чебутыкин, который любит книги -- так ничего и не читал...
"Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился...".
Вторая черта романтизма -- стремление, мечта. Если б он начал проповедовать -- он начал бы в противоположность Христу так: "Мое царство -- от мира сего". Его романтизм -- романтизм бесконечного человеческого прогресса. Врач. Через 300 лет... {Материалы: Чеховские мечтатели говорят уже не о "счастливой и справедливой" жизни, а о прекрасной или красивой. "... Все нынешнее будет казаться и угловатым, и тяжелым, и очень неудобным, и странным..." (а не "несправедливым" или "безнравственным"), -- говорит Вершинин, мечтая о людях через 300 лет. Взгляд вдаль -- ибо конечный идеал человечества, конечно, не сухая справедливость, приводящая к той некрасоте, безобразию, которые теперь, а красота, красивая жизнь. Критерий не морально-общественный, а эстетический.}
Толстовство, электричество и пар.
Чехов увлекался толстовством. Но затем перестал, так как "расчетливость и справедливость говорят мне, что в электричестве и паре любви к человеку больше, чем в целомудрии и воздержании от мяса". Реализм -- позитивизм (символизм -- мистицизм).
"Дуэль" -- фон Корен.
Его романы -- религия мирового прогресса, религия науки -- и в этом его родство с окончательным Горьким. В "Дуэли" разговор зоолога фон Корена и дьякона (Измайлов, стр. 540). За разрешением всех "проклятых вопросов" зоолог рекомендует:
"-- Обратитесь к тем немногим точным знаниям, какие у нас есть. Доверьтесь очевидности и логике фактов. Любовь должна заключаться в устранении всего того, что так или иначе вредит людям и угрожает им опасностью в настоящем и будущем.
-- Значит, любовь в том, чтобы сильный побеждал слабого?
-- Но ведь сильные распяли Иисуса Христа!
-- В том-то и дело, что распяли его не сильные, а слабые. Человеческая культура ослабила и стремится свести к нулю борьбу за существование и подбор; отсюда быстрое размножение слабых и преобладание их над сильными. А мы, культурные, распяли Христа и продолжаем его распинать. Не лицемерьте же, а глядите ей прямо в глаза, признавайте ее разумную законность, а когда она, например, хочет уничтожить хилое, золотушное, развращенное племя, то не мешайте ей вашими пилюлями и цитатами из дурно понятого Евангелия. Христос, надеюсь, заповедал нам любовь разумную, осмысленную и полезную" ("Дуэль"). Если бы он начал проповедовать -- первое, что он сказал бы, было: "Царство мое от мира сего".
Позитивистское, неприкрашенное, реалистическое изображение мужика -- этого недавнего идола. "Убийство" (Измайлов, стр. 546), "Моя жизнь", "В овраге".
"Черный монах".
Из "Черного монаха" -- разговор Черного монаха с Ковриным:
"-- Вечная жизнь есть, -- сказал монах.
-- Ты веришь в бессмертие людей?
-- Да, конечно. Вас, людей, ожидает великая, блестящая будущность. И чем больше на земле таких, как ты, тем скорее осуществится это будущее... Вы же на несколько тысяч лет раньше введете его в царство вечной правды -- и в этом ваша высокая заслуга...
-- А какая цель вечной жизни? -- спросил Коврин.
-- Как и всякой жизни -- наслаждение. Истинное наслаждение в познании, а вечная жизнь представит бесчисленные и неисчерпаемые источники для познания..."
Материалы: "О насилии, попирающем правду; о прекрасной жизни, которая со временем будет на земле; об оконных решетках, напоминающих каждую минуту о тупости и жестокости насильников".
"У Достоевского или у Вольтера кто-то говорит, что если б не было Бога -- его выдумали бы люди. А я верю, что если нет бессмертия, то его рано или поздно изобретет великий человеческий ум".
Об отсутствии пафоса, цели в творчестве (Измайлов, стр. 540).
Подлинный романтизм сказывается в стремлении к "завтра" от "сегодня". Сегодняшнее никогда не удовлетворяет, даже если оно и положительно. Эта "завтрашность" -- и у Чехова. Все люди у него делятся на два разряда: которые сегодня что-то знают, достигли, определились -- кто "приставлен к чему-нибудь" ("В овраге"), и которые не знают, томятся, "не приставлены ни к чему". То есть на романтиков и не романтиков. И первые Чехову -- противны, вторые -- милы (Чуковский, 1, 2,6,7, 8). Побеждают у Чехова -- как и всегда бывает в жизни и как следует ожидать от знающего жизнь реалиста -- побеждают люди практические, не романтики. Но их победа -- сегодняшняя: люди завтрашнего, люди, служащие ферментом, бродилом жизни -- это романтики, это неудовлетворенные сегодняшним, отрицатели, ищущие. {Материалы: Он положительно описывает тихих, застенчивых, мечтательных, неудовлетворенных людей, главное -- неудовлетворенных: Мисаил из "Моей жизни"; помещик Брагин в "Жене"; Иванов; Астров в "Дяде Ване", учитель словесности; портной Меркулов (Чуковский, 3). Чехов -- романтик и любит романтиков. Они не знают, чего хотят -- чего-то неопределенного (Чуковский, 6). Чехов ненавидит всех знающих (Чуковский, 6). Практически все Лопахины, все определенные -- торжествуют у Чехова над неопределенными -- но эта победа какая-то позорная (Чуковский, 8).}
Злейший враг Чехова, как романтика -- пошлость. Материалы: 12.
Пошлость. Мать диктует письмо к дочери и зятю, диктует письмо, где она хочет излить лучшие свои чувства, послать свое благословение, сказать самое дорогое, заветное. А диктует она отставному солдату Егору, которого так определяет Чехов: "Сама пошлость, грубая, надменная, непобедимая, гордая тем, что она родилась и выросла в трактире, -- сидит на табурете, раскинув широко ноги под столом, сытый, здоровый, мордастый, с красным затылком". Он пишет: "В настоящее время, как судьба Ваша через себя определила Вас на военное поприще, то мы Вам советуем заглянуть в Устав Дисциплинарных взысканий и Уголовный закон Военного ведомства, и Вы усмотрите в оном Законе цивилизацию чинов Военного ведомства".
В "Трех сестрах" Андрей, охваченный нежными чувствами, сквозь слезы говорит: "Милые мои сестры, чудные мои сестры! Маша, сестра моя..." А в тот момент растворяется окно, и выглядывает из него тоже сама пошлость -- Наташа: "Кто здесь разговаривает так громко? Il ne faut pas faire du bruit, la Sophie est donnée déjà. Vous êtes un ours".
В "Моей жизни" архитектор идет под руку с дочерью, говорит с ней о звездах, о том, что даже самые маленькие из них -- целые миры -- и при этом указывает на небо тем самым зонтиком, которым только что избил своего сына.
Безутешная мать, у которой убили единственного ребенка. Но священник, "подняв вилку, на которой был соленый рыжик, сказал ей: "Не горюйте о младенце. Таковых есть царство небесное" ("В овраге").
Пьесы. "Иванов". Медленной походкой идет Иванов, и от его мертвого прикосновения гибнут женщины, земля глядит на него, как сирота. А он жалуется на свое переутомление, насмехается над "своей гнусной меланхолией", над игрой в Гамлета. Но он не кроток, как Обломов, Иванов в лицо умирающей жене сказал: "Замолчи, жидовка!.." -- и бросил смертный приговор.
"пошлость людская бессмертна", но сама бессмертность -- она имеет способность мертвить все, к чему прикасается.
Чувствительней всего для Чехова пошлость. Она врывается в жизнь на каждом шагу и портит все (Айхенвальд, 353, 354).}
Пошлость людская бессмертна. Гамлет.
В одном из писем Чехов говорит (Материалы, 5): "Не дело психолога делать вид, что он понимает то, чего не понимает никто. Мы не будем шарлатанить и заявим прямо, что на этом свете ничего не разберешь. Всё знают и всё понимают только дураки и шарлатаны" (Из письма). Зеркало хладнокровное.
В другом письме Чехов говорит о себе: "свободный художник". Материалы, 6. Из письма Чехова к Плещееву по поводу повести "Жена": "Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и -- только, и жалею, что Бог не дал мне силы, чтобы быть им. Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах, и мне одинаково противны как секретари консисторий, так и Нотович с Градовским. Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодежи... Потому я одинаково не питаю особого пристрастия ни к жандармам, ни к мясникам, ни к ученым, ни к писателям, ни к молодежи. Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Мое святая святых -- это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались".
Мы видим, что Чехов -- романтик и позитивный романтик. Но что же нам дает право назвать его реалистом?
А во-первых, изображение по-настоящему, объективно, то, что сейчас прочитали: отсутствие тенденциозности. Почему тенденциозность -- мешает реализму -- искажение реального в угоду тенденции. "Розовые" мужики, конечно, не реальны; "розовые" р<еволюционеры> тоже. Подход к мужику -- барский и народнический. К революционеру и интеллигенту -- реакционный (Достоевский) и народнический. У Чехова -- третий. {Материалы: Реализм, неприкрашенный, изображающий мужика ("Мужики") (Неведомский, 263) и "В овраге" (Неведомский, 265).}
Во-вторых, позитивизм Чехова, отсутствие в нем мистицизма. Все, что говорилось о позитивизме выше. Ни одного фантастического рассказа (Материалы, 7) -- хотя десятки святочных. Рассказ "Страхи". Как просто по-докторски (анатом, трупы) объясняет он то, что сначала показалось мистически жутким. Ночью в лесу кричала черная собака -- вспоминается фаустовский пес. То дома застал гостя, который пожаловался на пропажу дорогой собаки. В час ночи вагон сам собой катился по рельсам. Встречный мужик объяснил: "На сто двадцать первой версте уклон..."
Из "Три года":
"-- Вы любите жизнь, Гаврилыч?
-- Да, люблю. Я химик, мыслю химически и умру химиком".
{Материалы: О немистике. Из "В овраге". Как будто мистическая ночь. Липа спрашивает встречных во тьме:} И "В овраге". Липа:
"-- А вы святые? -- спросила Липа у старика. -- Нет. Мы из Фирсанова".
Лекция вторая
В первой лекции я уже упоминал, что Чехов -- в отношении формы сделал очень много. В чем же именно его достижения и новшества?
Чехов писал все, "кроме стихов и доносов"... Но его значение -- в трех родах:
1. новелла;
2. драма и
3. письма.
Неудачные романы. Сравнительно малоудачные большие повести: "Три года", "Степь". Но новеллы -- изумительны. Мопассан.
Как писал Чехов. Первый период. Легкость. Воспоминания Короленко. "Пепельница" (Измайлов, 160). Медленность, обработка (Измайлов, 164-165).
"Осколках", ограниченность места приучила его сжимать рассказы.
Психологически объяснить значение краткости: почему краткость значит сильное впечатление?
"Кроме романов, стихов и доносов -- все виды перепробовал. И повести, и рассказы, и водевили, и пьесы", -- писал сам Чехов.
"В сумерках". "Мечты". "Агафья".
"Именины" -- перевоплощение в женскую душу.
Повести "Степь", "Дуэль".
"Архиерей", "Палата No 6".
{Материалы: Как писал Чехов? Вначале -- необычайно быстро, шутя. "Егерь" -- в купальне. Рассказ Короленко о пепельнице.
В письме к Л. Гуревич: "Пишу медленно, с длинными антрактами; пишу и переделываю, и часто, не кончив, бросаю".
В другом письме: "Пишу и зачеркиваю, пишу и зачеркиваю".
В последний период -- он уже не писал, а как шутя говорил про себя -- "рисовал". (Цветные чернила.)}
{Материалы: Три основные черты:
1. юмор;
2. пейзаж;
3. изображение боли (Неведомский, 255).}
Первое и главное, чего достиг Чехов, и чего до него не умели: краткость, сжатость, сгущенность. NB. Длинноты у Тургенева, Толстого ("Анна Каренина"). Значение краткости -- особенно для современного городского читателя. Значение недоговоренности: творчество самого читателя.
Эта краткость воспиталась в Чехове работой в "Осколках".
Сравним рассказ из III тома "Агафья" и из Утома "Спать хочется". Материалы: 7, 8.
"Агафья". Герой Савка. Описание -- точное, протокольное.
Рассказ начинается со 2-й страницы: "Помню, я лежал..."
Пейзаж.
"-- А ты что насупилась, словно тетка тебя родила?"
"Спать хочется". Т. V, с. 75. Один из лучших рассказов. Тут уж нет описаний. Биографию Варьки и почему она в няньках -- читатель узнает из сна Варьки.
Обстановку автор заставляет все время чувствовать приемом лейтмотива: зеленое пятно и тени <рисунок панталон> панталон...
Переход из сна в явь.
[Прием повторяющихся лейтмотивов в "Спать хочется". Этим опять достигается краткость. Биография героя -- в действии, что сближает Чехова уже с новореалистами (тот же рассказ "Спать хочется"). Драматическая форма рассказа (показ).]
В одном из писем Чехов говорит: "Описания природы уместны и не портят дела лишь тогда, когда они кстати, когда помогают вам сообщить -- читателю то или другое настроение". {Материалы: О пейзажах в рассказах Чехов говорит в одном из писем: "Описания природы тогда лишь уместны и не портят дела, когда они кстати, когда помогают вам сообщить читателю то или другое настроение".}
Материалы: 7, 8, 9, 13.
"У Чехова природа не аксессуар, не декорация, не фон, а часть самой жизни, самого действия, основная грандиозная мелодия, в которой звуки человеческих голосов то выделяются, то исчезают, как отдельные аккорды" (Мережковский).
Т. И. "Мыслитель". Пейзаж. "Знойный полдень. В воздухе ни звуков, ни движений... Вся природа похожа на одну очень большую, забытую Богом и людьми, усадьбу".
"Солнце легло спать и укрылось багряной золотой парчой, и длинные облака, красные и лиловые, сторожили его покой, протянувшись по небу... у самого пруда в кустах, за поселком и кругом в поле заливались соловьи. Чьи-то года считала кукушка и всё сбивалась со счета, и опять начинала. В пруду сердито, надрываясь, перекликались лягушки, и даже можно было разобрать слова: "И ты такова! И ты такова!" Какой был шум! Казалось, что все эти твари кричали и пели нарочно, чтобы никто не спал в этот весенний вечер, чтобы все, даже сердитые лягушки, дорожили и наслаждались каждой минутой: ведь жизнь дается только один раз!"
Третье: драматическая форма рассказа, а не описание. {Материалы: Не описательная, а драматическая форма рассказа.} Рассказ, а не показ. Биография героя -- в действии ("Спать хочется"). Также -- прием лейтмотивов. И то, и другое -- одновременно дает сжатость рассказу.
Четвертое: уменье начинать. Он сам не раз писал, что это -- самое трудное. Начала у прежних писателей. Искусство Толстого в этой области. Чехов -- шел за ним. Материалы: 9 и 10.
"Неосторожность". Начало: "Петр Петрович Стрижин, племянник полковницы Ивановой, тот самый, у которого в прошлом году украли новые калоши, вернулся с крестин ровно в 2 часа ночи".
Вот рассказ "Беда" -- о купце, которого засудили за то, что был членом ревизионной комиссии. Начинается он прямо: "Директора городского банка Петра Семеныча, бухгалтера, его помощника и двух членов отправили ночью в тюрьму".
Юмор, отличающий великих писателей, смех сквозь слезы. "Злоумышленник" (Чайка). "Смерть чиновника". Со сборника "Хмурые люди" -- беспечный смех затихает, "чеховское настроение". Но остается юмор. Комическое -- Белинский определяет, пользуясь термином Гегеля, как "противоположность между идеей и ее овеществлением". Но здесь и залог трагического. ([Материалы: Противоречие между идеей и ее овеществлением -- в равной мере источник и смешного и трагического.]} Материалы: 14. Смех до слез <нрзб>. Смех <нрзб> своей разрешается в пьесе -- физиологически...
За смешного человека обидно, потому что смешной -- вырождение великого.
И у Чехова везде подход именно такой. Везде но, трагическое но. "Скучная история": выдающийся ученый с европейским именем, но... "Бабье царство" -- миллионерша, здорова, кругом богатство, лесть, но ей скучно жить, тоска... "Иванов" -- выдающийся общественный деятель, интеллигент, умница, но он говорит: "... без веры, без любви, без цели, как тень, слоняюсь я среди людей...". {Материалы: Эти вечные но но поздно: через мгновение поезд унесет ее далеко.
Другой путник -- уже обнял женщину, но ямщик в дверях.}
Поэт неудавшейся русской жизни, неудачников, стремлений этих неудачников вдаль.
"Припадок"... Материалы: 12.
В рассказе "Припадок" говорится (про Васильева): "Есть таланты писательские, сценические, художнические, у него же особый талант -- человеческий. Он обладает тонким, великолепным чутьем к боли вообще. Как хороший актер отражает в себе чужие движения и голос, так Васильев умеет отражать в своей душе чужую боль. Увидев слезы, он плачет; около больного он сам становится больным и стонет; если видит насилие, то ему кажется, что насилие совершается над ним..."
[Седьмое: ирония, скепсис человеческой разочарованности. Материалы: 13.
Ирония. На чествовании в Художественном театре чуть не рассмеялся, когда начали ему речь: "Дорогой и глубокоуважаемый..." Ему вспомнилось, как Гаев в "Вишневом саде" говорит: "Дорогой, глубокоуважаемый шкаф!"]
Седьмая: зачатки символизма. В "Палате No 6". {[Материалы: Намеки символизма в "Палате No 6".]} В "Крыжовнике". {Материалы: ["Крыжовник". Символ -- крыжовенное варенье, которое так <нрзб> для Чехова, но в конце концов пропадает, засахаривается.]} В "В овраге". [Разговор.] Содержание. Разговор Липы со стариком (Овсянико-Куликовский, 152).
* * *
Среди нас есть математики... Статика и динамика...
Но есть ли в природе действительно статика, полное равновесие? По новейшим теориям -- молекулы в вечном, невидимом для глаза движении. Изменение температур, электрический ток -- мост, по которому бегут трамваи... Молекулы совершают колоссальную невидимую работу, живут, гибнут, стареются -- невидимо, неслышно. Какие-то невидимые, безмолвные драмы.
Та же молекулярная жизнь -- и в человеческой душе. Теперь -- эпоха динамическая. Все -- снаружи: внешние драмы, убийства, смерти, голодные трагедии... Но в так называемые органические эпохи -- жизнь уходит внутрь. В жизни моста -- революционной эпохой было, когда его строили, революционной эпохой будет -- когда его будут взрывать. Органическая эпоха -- теперь.
Вот эту самую молекулярную жизнь человеческой души, молекулярную форму -- изображал Чехов. Эту жизнь -- простым глазом не уловить, эти драмы невидимы и неслышимы. Эти драмы -- не в действиях: мост, как стоял -- так и стоит. Эта драма даже не в словах -- она где-то за словами, она в паузах, в намеках. Это -- драма не динамическая, а статическая -- вернее: как будто статическая. {[Материалы: Драма в рассказах -- статическая, а не динамическая.]}
"действовать". Понятно, почему драма, пьеса строилась на действии: драма рассчитывалась на массу, на толпу зрителей, на то, чтобы воздействовать на возможно большее число зрителей. Ясно: на те способности к восприятию, которыми обладает большинство зрителей. А если мы вынесем за скобки эти общие способности... Обычная драма -- расчет (верный) на среднее, отнюдь не утонченное восприятие. Ясно: этому среднему, "заскобочному" зрителю -- не видна молекулярная драма, молекулярная жизнь человеческой души, которую пытался изобразить Чехов. Этим и обусловливался неуспех -- первоначальный -- его пьес. {Материалы: Пьесы: Судьба чеховских пьес -- судьба всяких новшеств.}
Пьесы: два водевиля и пять драм: "Иванов", "Дядя Ваня", "Чайка", "Три сестры", "Вишневый сад".
"Иванов". Сперва "Иван Иванович Иванов" попытка грубого, примитивного символизма, как у Андреева "Жизнь Человека". Алгебра и геометрия, где все трехмерно, выпукло...
По поводу "Иванова" Чехов писал: "Я хотел оригинальничать: не вывел ни одного злодея, ни одного ангела <...> никого не обвинил, никого не оправдал..."
"гнусную меланхолию". Отражение развала интеллигенции. Гнилой устой моста: не способен сопротивляться, бороться. В момент высшего напряжения -- когда трамвай -- он ломается...
[Ант. Ч. Противопоставление: Иванов и Львов; Саша.]
Элемент внешней, динамической драмы, смерть. Фабула есть.
Некоторый успех.
"Леший" -- впоследствии "Дядя Ваня" -- через год. Там был не Астров, а Хрущов, не врач, а помещик. В "Дяде Ване" исчезли четыре лица "Лешего": Желтухин, не кончивший курса технолог, его сестра Юля, помещик Орловский и его сын -- кутила. Здесь [есть] больше внешней драмы: будущий дядя Ваня кончает самоубийством -- вместо более статической попытки убить профессора Серебрякова. Зато в "Лешем" нет основной внутренней, молекулярной, психологической драмы -- драмы Сони: в "Лешем" все кончается благополучно, аккорд разрешается: Соня выходит замуж за Хрущова, нет ее безнадежной, безвыходной любви (к Серебрякову).
"Дяде Ване" -- все тоньше. Разрешения нет: пьеса кончается диссонансом. Параллель с новой музыкой: Скрябин.
Нет надобности напоминать содержание. Родство Серебрякова -- "ученой воблы" с профессором из "Скучной истории": "Скучная история" -- за два месяца до "Лешего". Родство Сони с Сашей. Родство Хрущова -- дяди Вани с Ивановым. Романтик -- дядя Ваня. Его мечты о будущем счастье человечества, символизируемые его влюбленностью в леса. Опять элемент символизма: "Мы отдохнем". Материалы: 15. "Дядя Ваня". Героиня кладет голову на руки дяде Ване и уверяет его, что Бог сжалится над ними, что они увидят жизнь светлую и прекрасную. "Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах... Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди... Мы отдохнем... (Обнимает его.) Мы отдохнем!"
1. Драма статическая, настроения, а не действия; нарастания находят себе исход не в катастрофе, а остаются неразрешенными. Аналогия -- Скрябин. Так было и в жизни, с интеллигенцией.
2. Отсутствие диалогов. Почти монолог. Размышления вслух.
3. Символизм. Паузы. Звуки.
"Африка" дяди Вани -- и "Москва". Иванов -- и Львов; Кулыгин -- и Вершинин; Аркадина и Треплев в "Чайке". Гаев -- и Лопахин. Трагизм, коллизия -- не внешняя, а внутренняя, именно в этом столкновении мечтателя и трезвого, поэзии и прозы, романтики и жизни.
Юмор: "22 несчастья", Чебутыкин, Соленый.
Настроения.
Продолжатели: Андреев, Зайцев. Новый этап развития -- в пьесах Сологуба, Минского, Гиппиус.
"ученой воблы".
Успеха "Леший" не имел. Не могли простить Чехову профессора. И только гораздо позже, в Художественном театре, был поставлен и имел успех. Через 11 лет.
"Чайка". Зарождение ее. Изм<айлов>, стр. 397.
Еще больший разрыв с прежними условностями драмы: "Начал пьесу forte, кончил pianissimo'м". [Почти нет действия, разговор.] (Прием, потом повторенный Андреевым в "Катерине Ивановне".) Типичная молекулярная драма. Изм., стр. 398.
Почти нет внешнего действия. Но молекулярная драма назревает невидимо и неслышимо: в пьесе -- покушение на самоубийство, самоубийство. Это -- все же еще дань старой драме: в других пьесах Чехова ничего не случается.
"декадент", пародия.
Родство Тригорина и Чехова. Материалы: 16.
Треплев в одном месте пьесы говорит: "Я так много говорил о новых формах, а теперь чувствую, что сам мало-помалу сползаю к рутине... Описание лунного вечера длинно и изысканно. Тригорин выработал себе приемы, ему легко... У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень мельничного колеса -- вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе... Это мучительно".
А в XI томе Сочинений (188-я стр.) Чехова в его рассказе "Волк" -- мы найдем описание лунного вечера: "На плотине, залитой лунным светом, не было ни кусочка тени; на середине ее блестело звездой горлышко от разбитой бутылки. Два колеса мельницы, наполовину спрятавшись в тени широкой ивы, глядели сердито, уныло..."
Это -- мелочь, но таких мелочей в образе Тригорина -- целые десятки: например, -- отзыв Тригорина о начинающем писателе, который целиком можно отнести к молодости самого Чехова. Если Тригорин не Чехов -- то, во всяком случае, очень ему близкий.
"Чайке" судьба Нины Заречной символизирована в виде чайки -- белой птицы, беспокойно мечущейся над водой и гибнущей от пули Треплева. В "Трех сестрах" -- символ "Москва": "В Москву, в Москву". Еще более символизма в "Вишневом саде": самый сад, его вырубка символизирует гибель целого уклада жизни, смерть Фирса, и этот особенный, таинственный звук, "как от бадьи, упавшей в воду", дважды повторяющийся в пьесе.
Всюду -- драма настроения, а не действия. Нарастающий лиризм не находит себе исхода в какой-нибудь драматической катастрофе, остается неразрешенным. То же было и с интеллигенцией в жизни.
Отсутствие диалогов: монологи или размышления вслух.
Символизм: "Чайка".
Пьеса была поставлена в Александрийском театре -- и провалилась. Внешняя причина провала: бенефис Левкее-вой. Публика "заскобочная". Внутренняя причина: еретичество, новшества, утонченность. Неблагоприятные отзывы авторитетов. Реабилитация Художественным театром -- через 2 года.
"Проживу 700 лет, а не напишу больше ни одной пьесы".
"Назовите меня последним словом, если я когда-нибудь напишу пьесу..."
"Три сестры". Здесь уже сплошь то, что мы назвали молекулярной драмой, или выражаясь принятым термином: драма психологическая. Ничего не случается: самое крупное, самое динамическое -- уход полка.
Взяты не темы театрального представления -- взяты темы жизни: обыкновенные, как будто незначащие разговоры; обычные, житейские дела и события.
Игра на паузах. Значение недоговоренности.
"Москва".
Успех пьесы. Быть может, уже созрела публика, но главное -- созрел автор. В новых формах сумел покорить публику. Леонид Андреев писал: "Я видел жизнь, она волновала меня, мучила, наполняла страданием и жалостью. И мне не стыдно было моих слез..."
"Вишневый сад".
Выродились и развалились не только помещичьи усадьбы, но и люди. Легкомыслие, безволие, неспособность к сосредоточенным переживаниям.
"Петя, отчего вы так подурнели?" (Овсянико-Куликовский, 164).
Раневская, Гаев, Трофимов -- недотепы по Фирсу. Они -- воплощение отрицательных добродетелей: они добры -- в смысле не злы, они не глупы, не бесчувственны. Лопахин сказал: "А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего". Это -- лишние люди.
Раневская и Гаев -- просто лишние люди, неромантики: романтиком является Трофимов. Он из "неделающих", но зовет к новой жизни, к труду. Он жалок: "облезлый барин", постарел, вылинял, приживальщик. Но автор его любит.
Определенное отрицание прошлого, сегодняшнего (Овсянико-Куликовский, 173).
Лопахин. Трофимов говорит ему: "Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен". Нет прежнего, как у Глеба Успенского, изображения "гнусного промышленника", "гнусного хозяйственного мужика". Чехов понимал необходимость Лопахиных в процессе общественного развития; тут сказался реалист.
"Отчего же, отчего вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь. (Со слезами.) О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась какая-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь".
И все же Чехову он не мил: он -- не романтик. Чехову ближе смешной, облезлый недотепа Трофимов.
Вместе с "Тремя сестрами" -- "Вишневый сад" наиболее типичная для Чехова пьеса, наиболее типичная психологическая драма. Опять -- полнейшее отсутствие внешнего действия, динамики. Вся драма глубоко скрыта. Вместо звука выстрелов, которые должны потрясти нервы зрителя в обыкновенной драме -- зреет такой, на первый взгляд, нестрашный звук: рубят деревья, рубят вишневый сад. Но за этим...
Опять паузы, недоговоренности, намеки. В паузе -- слышен странный звук "как бы от бадьи, упавшей в воду".
Символизм: "Вишневый сад".
1. Взята статика жизни, а не динамика, как обычно в пьесах. Начало психологической драмы. Действие происходит в глубине, под поверхностью. Улавливаются мельчайшие, молекулярные движения души, настроения. Драма настроения. Само слово в русском языке стало существовать именно со времен Чехова.
2. Внешние признаки такого рода пьес -- отсутствие действия, отсутствие завязки и развязки; отсутствие внешних драматических эффектов; отсутствие обычных связных драматических диалогов.
3. Темы в чеховских пьесах -- темы жизни, а не сцены.
4. Какая-то коллизия должна быть -- без коллизии нет пьесы. Эта коллизия -- во всех пьесах Чехова -- коллизия между мечтателем, романтиком -- и жизнью, между поэзией и прозой. Во всех пьесах эти противопоставления: Иванов -- и Львов; Кулыгин, учитель, который говорит: "Вот имею даже Станислава второй степени" -- и Вершинин; Аркадина -- и Треплев; Гаев -- и Лопахин.
заканчиваются не консонансом, а диссонансом. Пьесы, если хотите, не заканчиваются.
6. Изображение настроений -- не хватает слов: пользование паузами.
7. Символизм. Еще примитивный в "Иванове"; "Африка" в "Дяде Ване"; "Москва" в "Трех сестрах"; "Вишневый сад". Это вошло в жизнь.
8. Юмор.
"Вишневом саде" -- в изображении Лопахина; неприкрашенное изображение интеллигенции -- Иванов, Астров, Трофимов.
"Анфиса", "Катерина Ивановна"; Борис Зайцев -- "Усадьба Лапиных". Новый этап -- в пьесах Сологуба, Минского, Гиппиус. Баранцевич, Альбов, Лазаревский, Потапенко.
Нетенденциозность. "Свободный художник". Материалы: 6. Письма Чехова к Плещееву по поводу повести "Жена": "Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и -- только, и жалею, что Бог не дал мне силы, чтобы быть им. Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах, и мне одинаково противны как секретари консисторий, так и Нотович с Градовским. Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодежи... Потому я одинаково не питаю особого пристрастия ни к жандармам, ни к мясникам, ни к ученым, ни к писателям, ни к молодежи. Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Мое святая святых -- это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались".
1. Отсутствие тенденциозности -- делает его реалистом.
2. Отсутствие мистики, таинственного и
3. Самые образы его -- реальны, даже для наиболее отвлеченных представлений.
В отношении формы:
1. Новелла: краткость, сжатость и т. д. (Лекция 4.)
2. Импрессионизм.
3. Драматическая, а не описательная форма рассказа.
Со стороны содержания:
1. Юмор.
2. Боль.
3. Борьба с пошлостью.
5. Романтизм. Все его герои фантазеры. "Палата No 6". Доктор и почтмейстер. "Черный монах". Коврин и тесть. "Дом с мезонином". Лида и Женя. "Моя жизнь". Архитектор и "я".
Пьесы Чехова.
Какое-то великое единство во всей природе: единство материи; единство материи и силы; единство движения и покоя.
Нет покоя: все в движении. Молекулы.
У человека.
У моста.
Молекулярная жизнь человеческой души -- драмы Чехова. Это драма не в действиях: мост как стоял -- так и стоит. Это драма даже не в словах, а в паузах между слов, в намеках.
Заскобочный зритель.
* * *
"Иванов".
Иванов -- и Львов. Саша.
Представители пошлости: Боркин, Зинаида Савишна, Косых и гости.
"Чайка".
Аркадина и Треплев. Тригорин и Треплев.
"Старость": "Маленький, белый памятник глядел на него задумчиво, грустно и так невинно, словно под ним лежала девочка, а не распутная, разведенная жена".]}
КОММЕНТАРИИ
Впервые: Литературная учеба. 1988. No 6 (подготовка текста А. Стрижева).
Данный вариант, включающий, помимо лекций, материалы к ним, публикуется впервые.
С. 392. здесь и в других местах Замятин пересказывает фрагменты, касающиеся Чехова, из книги литературного критика М. Неведомского (наст, имя и фам. Михаил Петрович Миклашевский, 1866-1943) "Зачинатели и продолжатели" (1919), страницы указываются по этой книге.
С. 393. ... разговор зоолога фон Корена и дьякона (Измайлов, стр. 540) -- здесь и далее Замятин ссылается на книгу писателя и литературного критика Александра Алексеевича Измайлова (1873-1921) "Чехов. 1860-1904. Биографический набросок" (М., 1916).
-- Замятин ссылается на книгу К. И. Чуковского "От Чехова до наших дней. Литературные портреты. Характеристики". СПб.; М., 1908.
С. 395. Il ne faut pas faire du bruitéjà. Vous êtes un ours. -- Не шумите, Софи уже спит. Вы -- медведь (фр.).
С. 396. Чувствительней всего для Чехова пошлость... (Айхенвальд, 353). "Силуэты русских писателей", где Чехову посвящены три очерка: "Чехов", "Дети у Чехова", "Пьесы Чехова".
С. 400. Вот рассказ "Беда" -- о купце, которого засудили за то, что был членом ревизионной комиссии. -- В рассказе "Беда" речь идет о купце и члене ревизионной комиссии банка Авдееве, который проговорился на именинах у знакомых, что ему уже давно было известно о махинациях в банке. На следующий же день кто-то из присутствующих донес на него. Его арестовали и присудили к ссылке. Так что Замятин не вполне точно излагает суть рассказа: его засудили не за то, что он был членом ревизионной комиссии, а за недоносительство.
"Начал пьесу forte, кончил pianissimo". -- Pianissimo -- очень тихо музыкальный термин.