22. Шесть четвертных
Как забрали Тимошу, никто даже и не удивился.
-- Давно туда и глядел.
-- Язык-то распускать он мастер был. Непочетник! О Боге-то все равно вон как об лавочнике Аверьяне разговаривал.
-- И всюду, куда не следует, носом совался, обо всех судил. Скажи пожалуйста, какая нашлась Маремьяна-старица -- обо всех печалится.
А Моргунов сказал:
-- Такие головы у нас недолго держатся. Вот мы с Барыбой поживем.
Похлопал Барыбу по спине и поглядел на него иконописными своими глазищами, не то презрительно, не то ласково: поди-ка у него разбери -- притворник он.
Вечером в тот же день Семена Семеныча к себе пригласил исправник Иван Арефьич -- на чашку чаю. И умолял Христом-Богом:
-- Наставьте вы этого своего... как его там... на путь истинный. Ну да, Барыбу-то этого. Чтобы поопределенней как-нибудь на суде показал. Я ведь знаю, он у вас специалист, ну чего там, чего там, люди свои. Ей-Богу, они мне всю шею отвертели, губернские эти, разделаться бы с ними -- да и с колокольни долой. А уж этот полковник с своими привередами: то ему не так, это не эдак...
Поторговались, сошлись на шести четвертных.
-- Ну, чего там мало -- не мало. И этому... как его... местишко какое-нибудь можно, Барыбе этому устроить. Чего ж еще лучше? Ну, писарем там, урядником...
А на другой день, за кронберговским пивом, Моргунов подходами всякими подходил к Барыбе, улещал его. Барыба все мялся.
-- Да мы с ним вроде приятели были, чудно очень как-то, неловко.
суда-то еще и далеко. Коли оскомина будет -- отказаться успеешь.
"А и правда, черт с ним, все равно чахотка там эта... А тут бы местишко еще если заполучить... Что же, весь век, что ли, с хлеба на квас?" И вслух Барыба сказал:
-- Разве что для вас только, Семен Семеныч. Кабы не вы -- ни за что.
-- Кабы не я... Да я, голубь, знаю, что без меня такого бы сокровища из тебя не вышло. Ни то бы, ни се. А теперь...
Он помолчал, потом вдруг нагнулся к Барыбину уху и шепотом: