17. Семен Семеныч Моргунов
Раз как-то Барыба сказал Тимоше:
-- Да какой же ты портной? У тебя тут, дома, шитва-то никакого нету.
А очень просто, почему не было. Тимоша -- он ведь какой: то ничего, ничего, а то как закрутит. Ну, и пропадай тогда заказчиковы брюки: обязательно пропьет. Знали эту манеру его и опасались ему на дом давать. Вот и ходил он шить по домам. Многих обшивал купцов, также и господ -- хорошо шивал, мошенник. Между прочим, был он своим, можно сказать, человеком у адвоката Семена Семеныча Моргунова. Так и называл его Моргунов:
-- Мой придворный портной.
Сапоги на Тимоше редко бывали: больше в закладе. И приходил он к Моргунову в старых резиновых калошах, а под мышкой в бумаге завернуты белые парусиновые туфли. В передней обязательно калоши скинет, туфли белые наденет -- готов. И пойдут у них с Моргуновым разговоры необыкновенные: о Боге, об угодниках, о том, что все в мире -- одна видимость, и как надо жить. Об Моргунове Тимоша понимал как об умном человеке. Да такой он и был, Моргунов Семен Семеныч.
Моргунов -- это, впрочем, не настоящая его фамилия, а так -- прозвание вроде, дразнили его так по-уличному. Да только на него поглядеть -- сразу скажешь: Моргунов и есть.
Лик у Семена Семеновича был тощий, темный, иконописный какой-то. Глазищи -- огромадные, чернищие. И не то изумленные какие-то, не то бессовестные -- очень уж велики. Одни только глаза на лице и есть. И моргал ими он постоянно: морг, морг,-- будто совестился глаз своих.
Да это что -- глаза. Он и весь как-то подмаргивал, Семен-то Семеныч. Как пойдет по улице да начнет на левую ногу припадать -- ну, как есть, весь, всем своим существом, подмаргивает.
И уж любили же его за хитрость купцы!
-- Семен-то Семеныч, Моргунов? У-у, дока, язва! Этот, брат, дойдет. Без мыла влезет и вылезет. Ты гляди, гляди-ка, подмаргивает-то как, а?
Так и повелось, что вел он у купцов все их делишки темные: вексельные там или -- чего лучше -- несостоятельные. И уж не мытьем, так катаньем, а доймет-таки суд и выплывет. Зато и платили ему хорошо.
* * *
К Моргунову вот и повел Барыбу Тимоша. Да оно и пора было.
Осень была эта так, какая-то несуразная: падал снег и таял снег. А со снегом таяли Барыбины-Евсеевы денежки. Из казначейства пришел ответ: отказали, дьяволы, кто их знает, почему, какого рожна им еще нужно. Ну, вот и нужда была себе какое ни на есть дельце подыскать. Есть-то ведь хочется.
Семен Семеныч отвел Тимошу в сторонку и спросил о Барыбе:
-- Это кто же будет?
-- А это -- так, вроде помощник мой: я вот шью, говорю -- а он слушает. Без помощника-то ведь говорить не станешь, сам с собою.
Семен Семеныч задребезжал, засмеялся.
"Ну, значит, в духе: пойдет дело на лад",-- подумал Тимоша.
-- А раньше-то вы чем занимались? -- спросил Моргунов Барыбу. Барыба замялся.
-- А он у вдовы одной почтенной потешником был,-- помог Тимоша, ковыряя иголкой в шитье.
Моргунов опять задребезжал: ну и занятие, нечего сказать.
А Тимоша невозмутимо продолжал:
-- Ничего такого особенного. Дело торговое. Всё у нас теперь, по силе времени, дело торговое, тем только и живем. Купец селедкой торгует, девка утробой торгует. Всяк по-своему. А чем, скажем, утроба -- хуже селедки, или чем селедка -- хуже совести? Все -- товар.