12. РОЖДЕНИЕ КЕМБЛА
Сразу спала жара, стоял молочный, мокрый туман. Особенно слышно было ночью: о подоконник мокали неумолчно отчетливые капли, как часы, отбивали кем-то положенный срок.
И когда этот срок настал -- а случилось это как раз в день рождения Кембла,-- было получено письмо в узком холодновато-голубом конверте. Письмо было без подписи.
"Милостивый Государь, будучи Вашими друзьями, мы не можем не осведомить Вас, что известные Вам мистер К. и миссис Д. дурно пользуются Вашим доверием, в чем Вы будете иметь случай достоверно убедиться".
Голубоватый узкий конвертик был чем-то знакомый, и подумавши -- Кембл вспомнил. Все это было очень просто и ясно: чистейшая выдумка, Кембл уверен был непреложно.
И все-таки -- шел в контору, и было как-то нехорошо: будто выпил чашку чаю и увидел на дне муху, муху выкинул, но все-таки... А может быть -- это просто от тумана: душный, как вата, и закутанные странно звучат шаги -- как будто кто-то неотступно идет сзади.
В конторе О'Келли встретил Кембла шумно и радостно -- был еще шумней и пестрей, чем всегда. Оказалось, О'Келли не забыл, что сегодня -- день не простой, а день рождения Кембла, и готовил Кемблу какой-то подарок, а какой -- обнаружится вечером. И затем Сесили -- с улыбкой пасхального барашка, поднесла Кемблу букет белых лилий. Кембл прямо растрогался.
А когда вернулся домой, его ждал еще один подарок: Диди сама -- сама! -- предложила пойти по магазинам и начать т е покупки. И Кемблова муха без следа исчезла.
-- Утюг. -- засиял Кембл. -- Нет, сначала утюг, а уже потом.
-- Утюг -- тяжелый, надо под конец, чтобы не таскать его все время,-- резонно возражала Диди.
Но Кембл настоял на своем, купили утюг, и Кембл радостно его таскал, и вовсе не было тяжело легонький, как перышко, честное слово.
Зажигались огни, густел туман. Это был день рождения Кембла -- настоящего рождения, начиналась новая жизнь. И новый был Джесмонд в тумане -- невиданный, незнакомый город. Необычно и весело звучали шаги -- будто кто-то неотвязно ступал, сторожил сзади.
И еще непременно хотел Кембл купить белья для Диди. Диди отнекивалась, но Кембл и слышать не хотел нынче -- день его рождения.
-- Для вашей жены?
-- Нет... То есть.. -- Кембл смущенно улыбался приказчику.
Прозрачные, шелковые -- тело через них должно нежно розоветь -- сорочки и панталоны. Было радостно-стыдно перевертывать и разглядывать все это вместо с нею, с Диди. С каждой купленной вещью Диди все больше становилась его женой.
Уши у Кембла горели, и он заметил: Диди прятала лицо. Кембл засмеялся.
-- Ну же, Диди, будьте же храброй: посмотрите на меня... -- хотелось видеть и у ней тот же сладкий стыд. Но Диди лица так и не показала.
Вечером заявился О'Келли с массой свертков и в сопровождении мисс Сесили.
--... Чтобы было как в ноевом ковчеге,-- объяснил О'Келли. Повернулся к камину -- и всплеснул руками: на камине, рядом с мопсом Джонни -- красовался сверкающий утюг. -- Рядом с Джонни? -- с укором посмотрел он на Диди.
Потом обернулся к Кемблу:
-- Итак, решено: "я твой навеки" -- не правда ли, Кембл? Что касается меня, то я просто глуп: никогда не мог понять, как можно одну и ту же любить каждый день -- как можно одну и ту же книгу читать каждый день? В конце концов -- это должно сделать малограмотным...
На Диди шампанское сегодня действовало странно: она сидела у стола, вытаскивала из блокнота листки почтовой бумаги и с наслаждением разрывала их на мелкие кусочки. Сесили -- та раскраснелась от вина и боролась с О'Келли из-за четвертой пуговицы: три пуговицы на блузке она позволила расстегнуть, но четвертую...
-- Нет, это неприлично,-- с серьезной и невинной физиономией пасхального барашка отвечала Сесили.
-- Но отчего же именно четвертую неприлично? -- хохотал О'Келли. -- Отчего же три было можно?
Диди все еще рвала бумагу. О'Келли отобрал у ней блокнот и попросил тишины. Главное, на что он хотел бы обратить внимание слушателей,-- была почтовая бумага с линейками. На иной бумаге -- в Джесмонде писем не пишут, и это очень хорошо, так как линейки -- те же самые рельсы, а мысль в Джесмонде должна двигаться именно по рельсам и согласно строжайшему расписанию. Мудрость жизни -- в цифрах, а потому он приветствует трехпуговичную мораль обожаемой Сесили. И так как он, О'Келли, и никто другой, был Змием, соблазнившим Кембла сойти с рельс прихода Сент-Инох, то...
О'Келли вытащил чек на пятьдесят фунтов и протянул Кемблу:
--... Чтобы вы могли завтра же купить все свои остальные утюги...
И так как Кембл колебался, О'Келли добавил:
Это было головокружительно хорошо: значит -- хоть завтра же... Руки у Кембл а дрожали, и голос дрожал:
-- Я не умею говорить как вы, О'Келли... Но вы понимаете... Вы мой единственный друг, который -- единственный...
И теперь -- это было совершенно нелепо -- Диди захохотала -- и все выше и громче -- сорвалась -- и сквозь слезы:
-- Не смейте брать, Кембл! Не смейте брать у него деньги! Не смейте, я не хочу, не хочу!
-- Вот видите: ваше шампанское,-- укоризненно-ласково сказал Кембл мистеру О'Келли, О'Келли уходил с пасхально-барашковой Сесили под руку.