2. ПЕНСНЕ
Миссис Дьюли была близорука и ходила в пенсне. Это было пенсне без оправы, из отличных стекол с холодным блеском хрусталя. Пенсне делало миссис Дьюли великолепным экземпляром класса bespectacled women -- очкатых женщин -- от одного вида которых можно схватить простуду, как от сквозняка. Но, если говорить откровенно, именно этот сквозняк покорил в свое время мистера Дьюли:у него был свой взгляд на вещи.
Как бы то ни было, совершенно достоверно, что пенсне было необходимым и, может быть, основным органом миссис Дьюли. Когда говорили о миссис Дьюли малознакомые (это были, конечно, приезжие), то говорили они так:
-- А, миссис Дьюли... которая -- пенсне?
Потому что без пенсне нельзя было вообразить миссис Дьюли. И вот, однако же...
В суматохе и анархии,в тот день, когда в дом викария вторглось инородное тело --в тот исторический день миссис Дьюли потеряла пенсне. И теперь она была неузнаваема: пенсне было скорлупой, скорлупа свалилась -- и около прищуренных глаз какие-то новые лучики,губы чуть раскрыты, вид -- не то растерянный, не то блаженный.
Викарий положительно не узнавал миссис Дьюли.
-- Послушайте, дорогая, вы бы посидели и почитали. Нельзя ведь так.
-- Не могу же я -- без пенсне,-- отмахивалась миссис Дьюли и опять бежала наверх к больному.
Вероятно, потому что она была без пенсне -- Кембл сквозняка в ее присутствии отнюдь не чувствовал и, когда у него дело пошло на поправку -- охотно и подолгу с ней болтал.
Впрочем, "болтал" -- для Кембла означало скорость не более десяти слов в минуту: он не говорил, а полз, медленно култыхался, как тяжело нагруженный грузовик -- трактор на широчайших колесах.
Миссис Дьюли все старалась у него допытаться относительно приключения с автомобилем.
--... Ну да, ну хорошо. Но ведь видели же вы тогда автомобиль, ведь могли же вы сойти с дороги -- так отчего же не сошли?
-- Я... Да, я видел, конечно... -- скрипели колеса. -- Но я был абсолютно уверен, что он остановится -- этот автомобиль.
-- Но если он не мог остановиться? Ну, вот просто -- не мог?
Пауза. Медленно и тяжело переваливается трактор -- все прямо -- ни на дюйм с пути:
-- Он должен был остановиться... -- Кембл недоуменно собирал лоб в морщины: как же не мог, если он, Кембл, был уверен, что остановится! И перед его, Кембла, уверенностью -- что значила непреложность переломанных ребер?
Миссис Дьюли шире раскрывала глаза и приглядывалась к Кемблу. Где-то внизу вздыхал опрокинутый поезд викария. Приливали сумерки, затопляли кровать Кембла, и скоро на поверхности плавал -- торчал из-под одеяла -- только упрямый квадратный башмак (башмаков Кембл не согласился снять ни за что). С квадратной уверенностью говорил -- переваливался Кембл, и все у него было непреложно и твердо: на небе -- закономерный Бог; величайшая на земле нация -- британцы; наивысшее преступление в мире -- пить чай, держа ложечку в чашке. И он, Кембл, сын покойного сэра Гарольда Кембла, не мог же он работать, как простой рабочий, или кого-нибудь просить,-- ведь ясно же это?
--... Платили долги сэра Чарльза, прадеда. Платил дед, потом отец -- и я. Я должен был заплатить, и я продал последнее имение, и я заплатил все.
-- И голодали?
А миссис Дьюли -- она была без пенсне -- нагибалась ниже и видела: верхняя губа Кембла по-ребячьи обиженно нависала. Упрямый подбородок -- и обиженная губа: это было так смешно и так... Взять вот и погладить:
"Ну-у, миленький, не надо же, какой смешной..."
Но вместо этого миссис Дьюли спрашивала.
-- Надеюсь, вам сегодня лучше, Кембл? Не правда ли: вы уже свободно двигаете рукой? Вот подождем, что завтра скажет доктор...
Утром приходил доктор, в сюртуке, робкий и покорный, как кролик.
-- Что ж, натура, натура -- самое главное. Извините: у вас великолепная натура... -- бормотал доктор, смотрел вниз, в сумочку с инструментами, и в испуге ронял ее на пол, когда в комнату с шумом и треском вторгался адвокат О'Келли.
От ирландски рыжих волос О'Келли и от множества его размахивающих рук -- в комнате сразу становилось пестро и шумно.
-- Ну, что же, Кембл, уже починились? Ну, конечно, конечно. Ведь у нас, англичан, головы из особенного материала. Результат бокса. Вы боксировали? Немного? Ну вот, ну вот...
Напестрив и нашумев, только под самый конец О'Келли замечал, что у него расстегнут жилет и что пришел он, в сущности, по делу: владелец автомобиля готов был немедленно уже уплатить Кемблу сорок фунтов.
Кембл не удивлен был нимало:
-- О, я был уверен...
Он попросил только перо и бумагу и на узком холодновато-голубом конверте миссис Дьюли написал чей-то адрес.
Через два дня пришел ответ И когда Кембл читал -- миссис Дьюли опять вспомнила о пенсне: вдруг вот сейчас занадобилось пенсне, беспокойно обшаривала комнату в десятый раз.
-- Надеюсь, вам пишут хорошее. Я видела -- почерк женский... -- Миссис Дьюли усиленно рылась в аптечном шкафчике.
-- О да, от матери. Я писал о деньгах. Теперь она сможет устроиться прилично.
Миссис Дьюли захлопнула шкафчик:
-- Вы не поверите -- я так рада, так страшно за нее рада! -- Миссис Дьюли была рада в самом деле, это было видно, на щеках опять был румянец.
За завтраком миссис Дьюли, глядя куда-то мимо викария -- может быть, на облака,-- вдруг неожиданно улыбнулась.
-- О да, доктор думает, в воскресенье ему можно будет выйти...
-- Да, кстати,-- нахмурилась миссис Дьюли. -- Когда же будет готово мое пенсне? Нельзя ли к воскресенью?