5. О ФАРФОРОВОМ МОПСЕ
Фарфоровый мопс обитал в No 72, в меблированных комнатах миссис Аунти. Постояльцы тут менялись каждую неделю -- всякий раз, как в "Эмпайр" приезжало новое revue. Всегда стояли облака табачного дыма; по ночам кто-то плескался и хохотал в ванной; до полудня были опущены шторы в спальнях. Но фарфоровый мопс Джонни нимало этим не смущался и с высоты каминной полки взирал на жизнь с всегдашней своей хладнокровной и знающей улыбкой. Мопс Джонни принадлежал Диди -- и обратно: Диди принадлежала мопсу Джонни. Они были неразлучными друзьями. И тем досадней, что у Кембла как-то сразу и без всякой видимой причины установились неважные отношения с Джонни.
-- Послушайте, Кембл, отчего вы не любите моего Джонни? Посмотрите, он такой прелестно-безобразный. И он такой верный. И с ним можно делать что угодно...
У Кембла на коленях разложены бумаги: очень трудная задача -- уговорить Диди взять деньги, которые так любезно предлагаются ей мистером Ллойд, бывшим мужем. У Кембла лоб собран мучительно.
--... Мистер О'Келли находил бы, что вам деньги надо взять. И я не понимаю -- почему...
-- Послушайте, Кембл, а вы не находите: Джонни похож на мистера О'Келли? Оба они одинаково безобразно-милые, и такие умные, и одинаково улыбаются. Ну вот сядьте сюда -- сбоку -- посмотрите?
Прямой, несгибающийся, Кембл, как Будда, усаживался на ковер и сердито смотрел на Джонни. Но это было верно: мопс был -- О'Келли, две капли воды. Медленно култыхаясь, и в самом смехе волоча какой-то груз, Кембл хохотал, раскатывался все больше, и уже Диди о другом -- а его все не унять.
Оказывалось, что в Джонни есть нечто байроновское: в сущности -- это до глубины разочарованное существо, потому и улыбается вечной улыбкой. Перед Джонни ставилась книжка в белом сафьяне -- одна из немногих драгоценностей, которую Диди никогда не закладывала,-- и Джонни читал, медленно и печально. Свет камина мерцал на мебели -- лампы еще не зажжены; на полу белели забытые бумаги; отливал красным квадратный подбородок Кембла. Джонни читал...
Спохватывался Кембл, сердито вскакивал с ковра:
-- Но все-таки должен же я сказать мистеру О'Келли, почему вы не хотите взять денег?
Белая книжка летела в угол, черная черта бровей вдруг зачеркивала мальчишеское лицо Диди -- Диди кричала:
-- Потому что я -- я -- я изменила мистеру Ллойд, поняли, нет? Почему изменила? Потому что была хорошая погода -- и, пожалуйста, убирайтесь с своими бумагами! Джонни в десять раз вас умнее, он никогда не спрашивает...
Наутро, в конторе, Кембл жаловался -- с нависшей по-ребячьи, обиженной губой:
-- Она просто не слушает... Все со своим мопсом...
О'Келли ухмылялся -- как мопс:
-- Эх вы... Кембл вы эдакий! Нынче же вечером волоките ее ко мне: мы с ней живо расправимся...
Вечер был очень тихий. Чинно и тихенько, радуя взор, стояли в палисадниках стриженные под нулевой номер деревья -- ряды деревянных солдатиков. Вероятно, был какой-нибудь праздник или просто специальная служба для детей, церковь Сент-Инох звонила, по одному перебирала колокола в одном и том же порядке -- все вертели и вертели какую-то ручку и чинными рядами шли стриженые дети в белых воротничках.
Кембл и Диди остановились -- пропустить шествие. Прошел последний беловоротничковый ряд, и из-за угла показался викарий Дьюли, сопровождаемый миссис Дьюли и секретарем Почетных Звонарей Мак-Интошем. Викарий шел, как полководец, он вел беловоротничковую армию ко спасению математически верным путем. Медленно перекладывал за спиной пальцы -- отсчитывал что-то.
Кембл чувствовал себя немного неловко: он не был у Дьюли с того самого воскресенья, надо что-нибудь... надо подойти и сказать...
-- Вы извините -- я только на минутку... -- Кембл оставил Диди у церковного заборчика и медленно заколыхался навстречу Дьюли. Упористо расставив ноги и смущенно глядя на квадратные башмаки, Кембл извинялся: ужасно занят у адвоката, как-то совершенно не было времени... Хрустально поблескивало пенсне миссис Дьюли, викарий сиял золотыми зубами и поглядывал искоса в сторону Диди: она стояла у заборчика и поигрывала тросточкой Кембла.
-- Великолепный вечер! -- радостно засвидетельствовал Кембл. Страдальчески сморщился. Пауза...
Выручил Мак-Интош. Он был общепризнан человеком оригинальным и глубокомысленным. В эту минуту он внимательно смотрел себе под ноги:
-- Я всегда думаю: какая великая вещь культура. Вот например: тротуар. Нет, вы вдумайтесь: тротуар!
И тотчас звонкий смех -- все с ужасом обернулись: эта молодая особа с тросточкой -- смеялась. Эта молодая особа всегда была смешлива: теперь она опиралась на тросточку и тряслась, тряслась от смеха, трясла подстриженными кудряшками...
Дьюли посмотрела так, как будто эта особа была стеклянной, совершенно прозрачной.
Диди вспыхнула, что-то хотела сказать -- что было бы уж, конечно, совершенно невероятно -- но только вздернула плечами и быстро куда-то пошла...
А затем миссис Дьюли любезно протянула Кемблу руку -- показалось, ее рука дрожит -- или, может быть, это дрожала рука самого Кембла.
-- До свидания, мистер Кембл. Все-таки надеемся скоро вас видеть... -- И миссис Дьюли проследовала в церковь.
Это было неслыханно... у Кембла горели уши, во всю свою тяжелую прыть побежал за Диди, но она как провалилась сквозь землю: нигде ее не было...
-- Ну что же -- ваше принудительное спасение? Вы же видите, куда идет Кембл? На вашем месте я бы...
Викарий треугольником поднял брови: он положительно не узнавал миссис Дьюли, раньше она совершенно не интересовалась "Заветом Спасения". Викарий потирал руки: это хороший знак, это великолепно...
-- Вы правы, дорогая: этим надо заняться. Конечно, конечно.
А в No 72 -- камин покрывался пеплом, дергалось, трепыхалось под пеплом последнее тепло. На ковре лежала Диди и с нею фарфоровый мопс Джонни. Безобразная морда мопса была вся мокрая. На пороге стоял Кембл, страдальчески сморщившись: он пришел сказать Диди, что поведение ее странно по меньшей мере. И вот -- нету слов, или мешает что-то, спирается вот тут, в горле. В сущности, ведь это нелепо...