• Приглашаем посетить наш сайт
    Куприн (kuprin-lit.ru)
  • Поиск по творчеству и критике
    Cлово "RUSSIAN"


    А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
    0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W Y Z
    Поиск  
    1. Ник. Никитин. Сейчас на Западе
    Входимость: 1. Размер: 7кб.
    2. Автобиография (вариант 1)
    Входимость: 1. Размер: 17кб.
    3. Автобиография (вариант 3)
    Входимость: 1. Размер: 24кб.
    4. Будущее театра
    Входимость: 1. Размер: 14кб.
    5. О моих женах, о ледоколах и о России
    Входимость: 1. Размер: 13кб.
    6. Эпитафии 1929 года
    Входимость: 1. Размер: 5кб.
    7. Кертис Джули: "Англичанин… московский" - Евгений Замятин и русская критика (1913—1923)
    Входимость: 1. Размер: 27кб.

    Примерный текст на первых найденных страницах

    1. Ник. Никитин. Сейчас на Западе
    Входимость: 1. Размер: 7кб.
    Часть текста: сановник, может быть, полпред -- впрочем, несомненно полпред, об этом догадываешься сразу: через Германию, через Рур едет в Лондон. Имя полпреда неизвестно, оно раскрывается только в конце -- в этом главный интригующий момент -- все равно чего, рецензии о книге или книги. Во всяком случае ясно, что это -- человек, привыкший управлять движениями и судьбами миллионов, и отсюда -- это "мы". "Нам не важно, что болтает Штреземан..." "Нам не мешает поучиться у Англии политическому чутью..." "То, что в Саксонии организуются пролетарские дружины, -- вселяет в нас большие надежды..." "Дети -- наша надежда и наше счастье..." "В нашем военном артикуле есть новый лозунг: мы готовы". Последнее -- звучит совсем по-Троцки; уж не вождь ли Красной Армии этот таинственный полпред? Нет: дальше явно слышен голос Зиновьева: "Вандервельде купил в Бельгии на французские кредиты гороховое пальто..." "Двурушничество центральных партий выкинуло их в эмиграцию..." "Пуанкаре -- непрошеный генерал на чеховской свадьбе", но -- "пролетариат Франции вспорет свадебные перины и пустит пух по ветру". И еще одна...
    2. Автобиография (вариант 1)
    Входимость: 1. Размер: 17кб.
    Часть текста: -- люди, множество, толпа. Это -- в Задонске: отец и мать поехали туда на шарабане и взяли меня с собой. Церковь, голубой дым, пение, огни, по-собачьи лает кликуша, комок в горле. Вот кончилось, прут, меня -- щепочку --несет с толпой наружу, вот я уже один в толпе: отца с матерью нет, и их больше никогда не будет, я навсегда один. Сижу на какой-то могиле; солнце, горько плачу Целый час я жил в мире один. В Воронеже. Река, необычно странный мне ящик купальни, и в ящике (я потом вспомнил это, когда видел в бассейнах белых медведей) плещется огромное, розовое, тучное выпуклое женское тело -- тетка моей матери. Мне любопытно и чуть жутковато: я в первый раз понимаю, что это женщина. Я жду у окна, гляжу на пустую, с купающимися в пыли курами, улицу. И наконец едет наш тарантас:везут из гимназии отца, он -- на нелепо высоком сиденье, с тростью, поставленной между колен. Я жду с замиранием сердца обеда -- за обедом торжественно разворачиваю газету и читаю вслух огромные буквы: "Сын Отечества". Я уже знаю эту таинственную вещь -- буквы. Мне года четыре. Лето. Пахнет лекарствами. Вдруг мать и тетки торопливо захлопывают окна, запирают балкон, и я смотрю, приплюснувшись носом к балконному стеклу: везут ! Кучер в белом халате, телега, покрытая белым полотном, под полотном -- люди, скорченные, шевелящиеся руки и ноги: холерные . Холерный барак на нашей улице, рядом с нашим домом. Сердце колотится, я знаю, что такое смерть. Мне лет пять-шесть. И наконец: легкое, стеклянное, августовское утро, далекий прозрачный звон в монастыре. Я иду мимо палисадника перед нашим домом и не глядя знаю: окно открыто и на меня смотрят -- мать, бабушка,...
    3. Автобиография (вариант 3)
    Входимость: 1. Размер: 24кб.
    Часть текста: катания по Большой улице -- в пестрых "ковровых", выехавших из 17-го века санях. Летние крестные ходы -- с запахом полыни, с тучами пыли, с потными богомольцами, на карачках пролезающими под иконой Казанской. Бродячие монахи, чернички, юродивый Вася-антихрист, изрекающий божественное и матерное вперемежку... Да полно: было ли все это? Так это далеко -- на целые века -- от нынешнего, что не веришь и сам. И все же знаю, что было, и было всего лет сорок назад. Это тамбовская Лебедянь, та самая, о какой писали Толстой и Тургенев и с какой связаны мои детские годы. Дальше -- Воронеж, серая, как гимназическое сукно, гимназия. Изредка в сером -- чудесный красный флаг, вывешенный на пожарной каланче и символизирующий отнюдь не социальную революцию, а мороз в 20° -- и отмену занятий. Впрочем, это и была однодневная революция в скучной, разграфленной гимназической жизни -- с учителями в вицмундирах, с латинскими и греческими "экстэмпорале". Из гимназического сукна вылез в 1902 году. Помню: последний день, кабинет инспектора (по гимназической табели о рангах -- "кобылы"), очки на лбу, подтягивает брюки (брюки у него всегда соскакивали) и подает мне какую-то брошюру. Читаю авторскую надпись: "Моей almae matri, о которой не могу вспомнить ничего, кроме плохого. П. Е. Щеголев". И инспектор -- наставительно, в нос, на "о": "Хорошо? Вот тоже кончил у нас с медалью, а что пишет! Вот и в тюрьму попал. Мой совет: не пишите, не идите по этому пути". Наставление не помогло. Петербург начала 900-х годов -- Петербург Комиссаржевской, Леонида Андреева, Витте, Плеве, рысаков в синих сетках, дребезжащих конок с империалами, ...
    4. Будущее театра
    Входимость: 1. Размер: 14кб.
    Часть текста: Вы говорили это, но Вы говорили также и много других вещей, которые никак не оправдались, и Ваше счастье, что читатель рассеян и забывчив, -- иначе бы Вам не попасть в профессиональный союз пророков. Я членом этого союза не состою и потому считаю себя вправе рисковать и ошибаться. Ошибка вообще полезнее истины: истина -- это мысль, уже заболевшая артериосклерозом. Итак, вопрос о будущем театра. И самое радикальное решение этого вопроса: да может быть, никакого театра вообще скоро не будет? Не странно ли говорить о театре в эпоху, когда люди дружески обсуждают вопрос о том, каким способом они завтра будут и каким способом не будут убивать друг друга? Не абсурдно ли, что театром занимаются (и как!) в стране, носящей телеграфно-кодное имя USSR {СССР.}, где не хватает штанов и хлеба? Не бессовестно ли думать о театре в тех странах, где тысячи безработных живут подаянием государства или наименее бессовестных граждан? Нет: не странно, не абсурдно и не бессовестно. Когда-то, в эпоху, очень далекую от нашей (и очень к ней близкую), в эпоху "кризисов" в Риме -- голодная толпа на улицах кричала: "Panem et circenses!" {"Хлеба и зрелищ!" (лат.). } Хлеб и театр ставились рядом, как два самых необходимых продукта, -- и они будут стоять рядом...
    5. О моих женах, о ледоколах и о России
    Входимость: 1. Размер: 13кб.
    Часть текста: женой -- я хочу написать... о ледоколах. Ледокол -- такая же специфически русская вещь, как и самовар. Ни одна европейская страна не строит для себя таких ледоколов, ни одной европейской стране они не нужны: всюду моря свободны, только в России они закованы льдом беспощадной зимою -- и, чтобы не быть тогда отрезанными от мира, приходится разбивать эти оковы. Россия движется вперед странным, трудным путем, непохожим на движение других стран, ее путь -- неровный, судорожный, она взбирается вверх -- и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая. И так же ход ледокола непохож на движение приличного европейского корабля. Я даже не уверен, можно ли ледокол назвать кораблем? Корабль, как всем известно, существо морское, он идет только по воде, а ледокол -- это амфибия, половину своего пути он делает по суше. По суше?! Да, по суше, потому что лед -- конечно, суша. Люди, никогда не видевшие работы ледокола, обычно представляют себе, что ледокол режет лед носом, и поэтому, должно быть, нос у него очень острый, арийский. Нет, неверно; нос у него -- русский, тяжелый, широкий, такой же, как у тамбовского или воронежского мужика. Этим тяжелым носом ледокол вползает на лед, проламывает его, с грохотом обрушивается вниз, снова...
    6. Эпитафии 1929 года
    Входимость: 1. Размер: 5кб.
    Часть текста: надгробный сей запрет: "Здесь останавливаться строго Запрещено: здесь спит полпред". И. ГРУЗДЕВ За добродетель он от Бога награжден: Всю жизнь постился он, всю жизнь терпел нужду, Всю жизнь питался горьким он - Скончался от рожденья на восьмом пуду. Н. ТИХОНОВ Рискованно сказать: человек. Молитесь за него, Флор и Лавр: Средь братьев он один (имярек) Подкованный жил брат-кентавр. Е. ПОЛОНСКАЯ Плачьте все, стар и млад: Здесь опочил от скорбей Серапионов брат Елизавет Воробей. ПРИМЕЧАНИЯ Впервые: Russian Literature Triqmarterly. Ann Arbor. 1974. Winter. No 7. P. 427-429 (Публикация Гари Керна). Печатается по: Замятин Е. Соч. Т. 3. Мюнхен, 1986. С 354-355. Публикатор Гари Керн сообщает, что эти эпитафии сочинены автором к восьмой годовщине со дня основания литературного объединения "Серапионовы братья". Эпитафии посвящены членам объединения. Федин Константин Александрович (1892-1977) - прозаик, автор многих рассказов, повестей, романов; лауреат Сталинской премии (1948), В эпитафии идет речь о его...
    7. Кертис Джули: "Англичанин… московский" - Евгений Замятин и русская критика (1913—1923)
    Входимость: 1. Размер: 27кб.
    Часть текста: — публикация повести «Уездное», по 1923 год, незадолго до официаль­ного запрещения романа «Мы» [1] . Таким образом, в альбоме представлены критические отзывы на работы Замятина за первое десятилетие его литера­турной деятельности, до и после Октябрьской революции — в подборке, прямо отражающей озабоченность молодого автора формированием своей репутации. Альбом также включает в себя относительно малоизвестные от­зывы, принадлежащие перу писателей или критиков, впоследствии сыграв­ших в жизни Замятина заметную роль. Альбом представляет собой большой том (370 х 250 см) из плотной кре­мовой бумаги очень хорошего качества (108 непронумерованных страниц). Он производит впечатление подарка, вероятно, полученного писателем от жены, Людмилы Николаевны, а может быть, от заботливой матери, Марии Александровны, или сестры, Александры Ивановны: альбом вручную обер­нут дорогой, слегка ворсистой черной тканью с золотым цветочным узором. Каждая вырезка аккуратно вклеена (длинные статьи пришиты к страницам и обрезаны по их размеру), а имена авторов и названия статей тщательно вырезаны и приклеены отдельно, рядом с текстами. Замятин делал к вырезкам карандашные подписи с библиографической информацией (не всегда пол­ной), подчеркивал важные фрагменты текстов и оставлял комментарии. Сто пятьдесят восемь вырезок расположены в относительно хронологическом по­рядке, хотя они, как и страницы, не пронумерованы. В период с 1913 по 1917 год Замятин часто покидал Санкт-Петербург/Петроград, изъездив всю Россию в качестве морского инженера, а большую часть 1916 и 1917 годов провел в Англии. Очевидно, жена существенно помогла ему в собирании этих вырезок (Замятин просил ее об этом в письмах из Англии от 1916 года). Вре­менами он также...