• Приглашаем посетить наш сайт
    Куприн (kuprin-lit.ru)
  • Поиск по творчеству и критике
    Cлово "KING"


    А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
    0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W Y Z
    Поиск  
    1. Блокноты. Часть 4
    Входимость: 2. Размер: 37кб.
    2. Ник. Никитин. Сейчас на Западе
    Входимость: 1. Размер: 7кб.
    3. Неугасимый огонь
    Входимость: 1. Размер: 11кб.
    4. Герберт Уэллс
    Входимость: 1. Размер: 86кб.
    5. О'Генри
    Входимость: 1. Размер: 13кб.

    Примерный текст на первых найденных страницах

    1. Блокноты. Часть 4
    Входимость: 2. Размер: 37кб.
    Часть текста: Нестор-летописец. Моисей Угрин. Василий и Федор (при князе Мстиславе, XI в.) -- клад: серебро и золото. Гробница Антония, основателя Пещер. Барыня, которая считала неприличным говорить "яйца", спрашивает у торговки: -- У вас куриные фрукты есть? Фамилии украинские: Пищи-Муха, Баший, Пшеничка, Лобунко Ларивон. "Перукарь. Перукарня". "Кровець человичий". "Дитячий садок". "Идальня вегетарианьска". <5 л. вырвано> Деревня. Звуки: аисты на крыше, щелканье клювом; сверчок в сенях хаты (хата и "хатина"); кузнечики вечером на лугу, и днем; горлинки -- с утра; лошади фыркают -- ночью на лугу. Музей им. Гоголя (Сорочинцы). "М. П. Барабаш, помiчник справника Миргородского повiту, забитый в Великих Сорочинцах 19 грудня 1905 року пiд час революцийного повстання селян. Фотография передана його сыном Иосипом в 1927 року". "Семен Микитич Лисовий, участник "Сорочинской трагедии". Никипор Микитич Лисовий..." Мать их, бабка плачет, рассказывает о гибели Семена... Приходят в музей -- поглядеть на их фотоснимки. <1 л. вырван> Перенесение праха Гоголя из Даниловского монастыря. Ребро. Аксаков, через грудь которого проросло дерево. -- Это Гоголь? -- показывает на памятник на бульваре. -- Нет, это не Гоголь. А вон там стоит Пушкин -- это Гоголь... Ярмарка в Ковалiвке. ... Едет арба в гору, и там на площади, наверху, уже видно -- как подсолнух -- все усажено черными головами. Подъехали ближе. Торчат оглобли -- как [рад] мачты радио. Слева -огромное поле...
    2. Ник. Никитин. Сейчас на Западе
    Входимость: 1. Размер: 7кб.
    Часть текста: сразу: через Германию, через Рур едет в Лондон. Имя полпреда неизвестно, оно раскрывается только в конце -- в этом главный интригующий момент -- все равно чего, рецензии о книге или книги. Во всяком случае ясно, что это -- человек, привыкший управлять движениями и судьбами миллионов, и отсюда -- это "мы". "Нам не важно, что болтает Штреземан..." "Нам не мешает поучиться у Англии политическому чутью..." "То, что в Саксонии организуются пролетарские дружины, -- вселяет в нас большие надежды..." "Дети -- наша надежда и наше счастье..." "В нашем военном артикуле есть новый лозунг: мы готовы". Последнее -- звучит совсем по-Троцки; уж не вождь ли Красной Армии этот таинственный полпред? Нет: дальше явно слышен голос Зиновьева: "Вандервельде купил в Бельгии на французские кредиты гороховое пальто..." "Двурушничество центральных партий выкинуло их в эмиграцию..." "Пуанкаре -- непрошеный генерал на чеховской свадьбе", но -- "пролетариат Франции вспорет свадебные перины и пустит пух по ветру". И еще одна деталь говорит за то, что это не Троцкий. Как известно, Троцкий -- один из тех, кто защищает так называемых "попутчиков", а наш полпред -- с попутчиками по-напостовски пренебрежительно строг: "Не следует серьезничать с попутничеством, и эту общественную вехочку примазывать к своим вехам своей дороги -- чрезвычайно вредно". Чье бы имя ни скрывал под маской полпред, -- по всему тону, по всей решительности политических афоризмов -- англичане и немцы за версту чуют, что это один из рулевых мировой политики, и -- такова уж судьба великих людей -- липнут к рулевому...
    3. Неугасимый огонь
    Входимость: 1. Размер: 11кб.
    Часть текста: шапке-невидимке, о проснувшемся спящем, о войне в воздухе? Кто забыл его причудливую и научную, лукаво-логическую и насмешливую фантастику, его аэропланы, дирижабли, лаборатории, машины, огромные будущие города, полные рева, гула, жужжанья, проводов, колес, граммофонов, газет, реклам? И вот, оказывается, мы все-таки еще не знаем Уэллса. Вы развертываете последние его романы -- и вдруг там, на асфальтовых тротуарах, среди бензиновых фимиамов, красных знамен, патентованных средств и людей в котелках -- вы встречаете... Бога. Социалист, математик, химик, шофер, аэропланный пилот -- вдруг заговаривает о Боге. После его научно-фантастических и реалистических романов -- вдруг трактат: "God the invisible King" -- "Бог -- невидимый Король"; и роман "The Soul of a Bishop" -- "Душа епископа" -- о религиозном повороте в душе англиканского священника; и роман "Joan and Peter" -- "Джоана и Питер", где герой Питер ведет диалог с Богом; и роман "The Undying Fire" -- "Неугасимый огонь", в сущности, не роман, а спор о Боге. Этот, неожиданный как будто, поворот Уэллса к религиозным темам произошел недавно, в наши последние дни-годы, с началом мировой войны, с началом европейских революций, и это объясняет все. Случилось только то, что вся жизнь сорвалась с якоря реальности и стала фантастической; случилось только то, что осуществились фантастичнейшие из прозрений Уэллса, фантастика свалилась сверху на землю. И, естественно, неугомонному авиатору ...
    4. Герберт Уэллс
    Входимость: 1. Размер: 86кб.
    Часть текста: свои механические, химические сказки. Такие городские сказки есть: они рассказаны Гербертом Уэллсом. Это - его фантастические романы. Город, нынешний огромный, лихорадочно-бегущий, полный рева, гула, жужжанья, пропеллеров, проводов, колес, реклам - этот город у Уэллса всюду. Сегодняшний город с некоронованным его владыкой - механизмом, в виде явной или неявной функции - непременно входит в каждый из фантастических романов Уэллса, в уравнение любого из Уэллсовских мифов, а эти мифы, как мы дальше увидим, именно логические уравнения. С механизма, с машины - начал Уэллс: первый его роман - "Машина времени", и это - сегодняшний городской миф о ковре-самолете, а сказочные племена морлоков и элоев - это, конечно, экстерполированные, доведенные в своих типичных чертах до уродливости, два враждующих класса нынешнего города. "Грядущее" - это сегодняшний город, показанный через чудовищно-увеличивающий, иронический телескоп: тут все несется со сказочной быстротой, машины, машины, машины, аэропланы, турбинные колеса, оглушительные граммофоны, мелькающие огненные рекламы. "Спящий пробуждается" - опять аэропланы, провода, прожектора, армии рабочих, синдикаты. "Война в воздухе" - снова аэропланы, тучи аэропланов, дирижаблей, стада дрэдноутов. "Борьба миров" - Лондон, лондонские поезда, автомобили, лондонские толпы, и этот выросший на асфальте типичнейший городской леший - марсианин, стальной, шарнирный, механический леший, с механической сиреной - чтобы можно было завывать и гоготать, как подобает всякому исполняющему обязанности лешего. В "Освобожденном...
    5. О'Генри
    Входимость: 1. Размер: 13кб.
    Часть текста: и так, чтобы это заставило забыть о поезде, о грохоте, о звонках -- обо всем. Это сумел сделать О'Генри (Уильям Сидней Портер, 1862--1911). В его коротких, острых, быстрых рассказах -- конденсированная Америка. Джек Лондон -- это американские степи, снежные равнины, океаны и тропические острова; О'Генри -- американский город. Пусть у Лондона есть "Мартин Иден" и городские рассказы; пусть у О'Генри есть степная книга "Сердце Запада" и роман "Короли и капуста", где жизнь какого-то южноамериканского захолустья. Но все-таки, прежде всего, Джек Лондон -- Клондайк, а О'Генри -- Нью-Йорк. Ошибка, что кинематограф изобретен Эдисоном: кинематограф изобрели вдвоем Эдисон и О'Генри. В кинематографе прежде всего -- движение, во что бы то ни стало -- движение. И движение, динамика -- прежде всего у О'Генри; отсюда его плюсы и его минусы. Читатель, попавший в кинематограф О'Генри, выйдет оттуда освеженный смехом: О'Генри неизменно остроумен, забавен, молодо-весел -- таким был когда-то А. Чехонте, еще не выросший в Антона Чехова. Но бывает, что комические эффекты у него шаржированы, натянуты, грубоваты. Публику в кино время от времени необходимо растрогать: О'Генри ставит для нее очаровательные четырехстраничные драмы. Но бывает, что эти драмы -- сентиментальны и кинематографически-поучительны. Впрочем, это у О'Генри случается редко, он растрогается только на секунду -- и уже снова мчится смешливый, насмешливый, легкий -- быстрый язык, быстрый ум, быстрые чувства -- в движении каждый мускул, как у другого национального американского героя: Чарли Чаплина. Во что верит Чарли Чаплин? Какая философия у Чарли Чаплина? Вероятно, ни во что; вероятно, никакой: некогда. И так же О'Генри, так же миллионы...