Поиск по творчеству и критике
Cлово "ERGO"
Входимость: 2. Размер: 89кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 89кб.
Часть текста: юношей, девушек, старцев, под самыми мучительными пытками бесстрашно исповедующих свою веру. Обагренный человеческой кровью ослепительно желтый песок на арене цирков. По ночам - живые факелы из людей, обвитых смоляной паклей. И все-таки новые и новые толпы потрясенных красотой нового учения и идущих за него на смерть. Это - христиане. Это новое учение - христианство. Прошло двенадцать веков. И снова - тысячи людей заперты за свою веру в темные подземелья; снова - те же самые пытки; снова дымятся человеческие факелы на кострах. И это тоже - христиане; но тогда христиан сжигали живьем - теперь сжигают живьем христиане; тогда умирали во имя Христа - теперь во имя Христа убивают; тогда христиане были жертвами - теперь они стали палачами. И имя этим палачам во имя Христово - инквизиторы. Невозможно, неправдоподобно. Но история говорит нам, что так было. И история учит нас, что идеи - так же, как и люди, - смертны. Сперва юность - героическая, мятежная, прекрасная, полная исканий и борьбы за новое. Затем старость: идея победила, все найдено, все решено, все твердо, и с каждым днем костенеет все больше; живая идея все больше отливается в непогрешимую, не терпящую никаких сомнений - догму. И наконец, полное окостенение: смерть. Чем ближе к смерти идея, чем больше она стареет - тем с большей жадностью цепляется за жизнь, тем с...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: бы в голову говорить о том, что у него все четыре угла равны: он этого уже просто не видит -- настолько это для него привычно, ежедневно. Вот и я все время в этом квадратном положении. Ну, хоть бы розовые талоны и все с ними связанное: для меня это -- равенство четырех углов, но для вас это, может быть, почище, чем бином Ньютона. Так вот. Какой-то из древних мудрецов, разумеется, случайно, сказал умную вещь: "Любовь и голод владеют миром". Ergo: чтобы овладеть миром -- человек должен овладеть владыками мира. Наши предки дорогой ценой покорили, наконец, Голод: я говорю о Великой Двухсотлетней Войне -- о войне между городом и деревней. Вероятно, из религиозных предрассудков дикие христиане упрямо держались за свой "хлеб". [*] Но в 35-м году -- до основания Единого Государства -- была изобретена наша теперешняя, нефтяная пища. Правда, выжило только 0,2 населения земного шара. Но зато, очищенное от тысячелетней грязи, каким сияющим стало лицо земли. И зато эти ноль целых и две десятых вкусили блаженство в чертогах Единого Государства. Но не ясно ли: блаженство и зависть -- это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем. И какой был бы смысл во всех...
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Часть текста: - автомобили, и никакого другого весеннего благоухания - кроме бензина. Эта каменная, асфальтовая, железная, бензинная, механическая страна - называется сегодняшним XX столетия Лондоном, и естественно, тут должны были вырасти свои железные, автомобильные лешие, свои механические, химические сказки. Такие городские сказки есть: они рассказаны Гербертом Уэллсом. Это - его фантастические романы. Город, нынешний огромный, лихорадочно-бегущий, полный рева, гула, жужжанья, пропеллеров, проводов, колес, реклам - этот город у Уэллса всюду. Сегодняшний город с некоронованным его владыкой - механизмом, в виде явной или неявной функции - непременно входит в каждый из фантастических романов Уэллса, в уравнение любого из Уэллсовских мифов, а эти мифы, как мы дальше увидим, именно логические уравнения. С механизма, с машины - начал Уэллс: первый его роман - "Машина времени", и это - сегодняшний городской миф о ковре-самолете, а сказочные племена морлоков и элоев - это, конечно, экстерполированные, доведенные в своих типичных чертах до уродливости, два враждующих класса нынешнего города. "Грядущее" - это сегодняшний город, показанный через чудовищно-увеличивающий, иронический телескоп: тут все несется со сказочной быстротой, машины, машины, машины, аэропланы, турбинные колеса, оглушительные...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: перевязанный ленточкой. Кембл осторожно пожал ей руку. Затем О'Келли познакомил с тремя остальными и о каждой сказал одинаково кратко-серьезно: -- Моя жена. Моя жена. Моя жена. Кембл остановился с протянутой рукой, страдальчески наморщил лоб, и было слышно, как пыхтит тяжелый грузовик, не в силах стронуться с места. Моя жена -- моя жена -- моя жена... Посмотрел на О'Келли: нет, О'Келли был совершенно серьезен. -- Послушайте, да разве вы не знали: ведь я же -- магометанин,-- пришел на помощь О'Келли. Кембл облегченно расправил лоб: теперь налицо были и малая, и большая посылка -- полный силлогизм. Все становилось квадратно-просто. -- О, я всегда относился с уважением ко всякой установленной религии,-- серьезно начал Кембл. -- Всякая установленная религия... О'Келли, красный, с минуту молча наливался смехом, потом лопнул, а за ним -- все его четыре жены. -- Слушайте, Кембл... Ой, не могу! Да вы какой-то... Ох, Господи, надо же: он, ей-Богу, поверил! Ну-у, голубчик, я-то вас живо выучу слушать вранье... -- Вранье? -- Кембл сбился безнадежно. -- Вранье? -- это было непонятное, ни в шутку, ни вправду -- просто, вообще непонятное, ну как может быть непонятна, непредставима бесконечность вселенной. Кембл стоял...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: Позвольте вас поэтому познакомить с моим приятелем Олегом. В мой рабочий кабинет в Ленинграде входит мой приятель Олег, мужчина 8 лет, вместе с своим отцом. Дверь -- низкая, отец входя нагибает голову, Олег ростом не большее метра, но он тоже нагибается: он чувствует себя вполне взрослым человеком. Он одет в матросскую курточку с голой шеей. Я приглядываюсь и замечаю, что на шее у него уже нет золотого крестика, который видел еще год назад. Следует диалог между мною и Олегом: Я: А, Олег! Крестик снял? Значит, Бога уже нет? ОЛЕГ (подумавши): Нет, Бог есть, но я в него больше не верю... Автор этой оригинальной теологической формулы только год пробыл в советской школе. Сегодня их школу водили на завод. Олег рассказывает мне о станках и машинах с таким же увлечением, с каким в мое время говорили о змеях и об игрушечных пистолетах. На вопрос: -- Итак, значит, ты будешь... -- он, не задумываясь, отвечает: -- Конечно, инженером. Рот у будущего инженера набит грецкими орехами -- он их обожает. Орехов на тарелке еще много, но Олег встает. -- Куда ты? Ответ -- деловым тоном: -- У нас -- заседание, завтра начинаем сбор утиль сырья. На языке советского кода "утильсырье" - это старые галоши для резиновых фабрик, железный лом для металлических заводов. Газеты призывают граждан к сбору этого материала; Олег - гражданин; ergo... Вздохнув и оглянувшись на орехи, Олег уходит, снова...