Замятин Евгений: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1924". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 6. Размер: 29кб.

Часть текста: и в очках. Ясно: она и есть! И когда она обмолвилась при нашем герое подозрительными изречениями насчет богатых и бедных, счастливец полетел к начальству, прихватив с собой листок с напечатленными там "выражениями фраз ее руки". Оноприй Опанасович уже ощущал ниспадающие на его грудь звезды, но тут-то и вышел невероятный конфуз: начальство обнаружило, что записанные на листке страшные "выражения" ни больше и ни меньше, как... евангельские тексты. Н. С. Лесков в своем "Заячьем Ремизе" уверяет нас, что это было началом гибели Оноприя Опанасовича, и описывает даже романтическую его кончину. Но тут Лескова несомненно кто-то ввел в заблуждение: Оноприй Перегуд не только не погиб, не только здравствует и посейчас, а напротив того -- как бы даже размножился; причем, дабы не напоминать о происшедшем некогда конфузе, свое громкое литературное имя -- Перегуд -- он заменяет подписями скромными и мало кому известными, как то: Розенталь, Лелевич, Родов -- и так далее. Оноприй Опанасович Розенталь снова переживает минуту незабвенного восторга: найден, найден "потрясователь основ"! Этот потрясователь -- конечно же, "Русский Современник". И так же, как это было в первый раз, в руках у Оноприя Опанасовича -- листок "с выражениями фраз руки" -- доказательства неопровержимые, смотрите сами: День минувший вечно жив, Душа, как птица, мчится мимо... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Там расцветает та же роза Под тою ж свежею росой. Вы думаете, что это -- просто лирические стихи Сологуба и что роза ...

Входимость: 6. Размер: 36кб.

Часть текста: яиц) чириканье -- все же только чириканье. Пение, радующее не только воробьих, но и птицу любой породы, и человека,-- к счастью, еще слышно 1 и, как всякое пение,-- оно прежде всего правдиво: его отличишь сразу. Правды -- вот чего в первую голову не хватает сегодняшней литературе. Писатель -- изолгался, слишком привык говорить с оглядкой и опаской. Оттого в большинстве литература не выполняет сейчас даже самой примитивной, заданной ей историей, задачи: увидеть нашу удивительную, неповторимую эпоху -- со всем, что в ней есть отвратительного и прекрасного, записать эту эпоху такой, какая она есть. Огромное, столетнее десятилетие 1913--1923 как приснилось: проснется когда-нибудь человек, протрет глаза -- а сон уж забыт, не рассказан. Что в нашей художественной литературе осталось хотя бы от войны? Для высиживания патриотических яиц считалось полезным густо обклеивать их сусальным золотом--и кроме этого сусального золота не осталось почти ничего. Сусальность оказалась болезнью наследственной: по наследству она перешла к сегодняшней, послереволюционной литературе, и три четверти этой литературы насквозь просу салены. Целомудрие наше так велико, что чуть только перед рампой мелькнет коленка или живот голой правды -- как мы тотчас же торопимся накинуть на нее оперную тогу. В Америке есть такое Общество по борьбе с пороками, которое однажды постановило: во избежание соблазна надеть юбочки вроде балетных -- на все голые статуи в Нью-Йоркском музее. Эти пуританские юбочки -- только смешны, большой беды в них нет: если они еще не сняты -- новое поколение их снимет и увидит статуи настоящими. Но когда писатель в этакую ...

Входимость: 6. Размер: 27кб.

Часть текста: были блестящи: у меня за это лето жило 200 человек гостей (считая только тех, что провели под кровлей больше одной ночи). Жили все очень дружно, крепко, редко кто покидал Коктебель без слез..." В конце письма Волошин повторял: "Это лето было очень хорошо, радостно и содержательно: как лучшие лета довоенн<ого> времени. В извест<ном> смысле общий дух дома был даже лучше, т. к. совсем не было жильцов, а только гости. Из литераторов был Чуковский, Евгений Замятин, которого я совсем не знал лично до этого, но очень ценил по литературе. Из поэтов -- Мария Шкапская и много людей, имеющих отношение к литературе. Художников -- почти никого. Остальные были люди случайные, но все очень милые и редко хорошие". Замятин прибыл в Коктебель 20 августа -- и на другой день писал жене: "У Волошина -- 2 дачи, очень хороших. Живет человек 20 разного народу -- еще не всех видел и знаю. Он был очень рад мне, кажется,-- по случаю приезда устроил у себя чтение своих стихов -- до 12 ночи..." Свою комнату писатель сравнивал с кельей: "белая, толстостенная, маленькое окошечко, кровать, стол, стул. Примитивно...

Входимость: 6. Размер: 19кб.

Часть текста: спали спокойно... Евг. Замятин. Роман "Мы" Спросить вплотную: что такое революция? Ответят луи-каторзно: революция -- это мы; ответят календарно: месяц и число; ответят: по азбуке. Если же от азбуки перейти к складам, то вот: Две мертвых, темных звезды сталкиваются с неслышным, оглушительным грохотом и зажигают новую звезду: это революция. Молекула срывается с своей орбиты и, вторгшись в соседнюю атомическую вселенную, рождает новый химический элемент: это революция. Лобачевский одной книгой раскалывает стены тысячелетнего эвклидова мира, чтобы открыть путь в бесчисленные неэвклидовы пространства: это революция. Революция -- всюду, во всем; она бесконечна, последней революции -- нет, нет последнего числа. Революция социальная -- только одно из бесчисленных чисел: закон революции не социальный, а неизмеримо больше -- космический, универсальный закон (Universum) -- такой же, как закон сохранения энергии, вырождения энергии (энтропии). Когда-нибудь установлена будет точная формула закона революции. И в этой формуле -- числовые величины: нации, классы, молекулы, звезды -- и книги. * * * Багров, огнен, смертелен закон революции, но это смерть -- для зачатия новой жизни, звезды. И холоден, синь, как лед, как ледяные межпланетные бесконечности,-- закон энтропии. Пламя из багрового становится розовым, ровным, теплым, не смертельным, а комфортабельным; солнце стареет в планету, удобную для шоссе, магазинов, постелей, проституток, тюрем: это -- ...

Входимость: 5. Размер: 43кб.

Часть текста: похожим на движение других стран, ее путь - неровный, судорожный, она взбирается вверх - и сейчас же проваливается вниз, кругом стоит грохот и треск, она движется, разрушая». Эти слова из эссе Евгения Замятина «О моих женах, ледоколах и о России», написанном в годы первых пятилеток, когда страна, казалось, была на подъеме, могли бы вызвать бурю негодования со стороны литературной общественности (и не только). Видимо поэтому эссе впервые было опубликовано лишь в 1962 году. Да и то за рубежом. Сегодня, спустя семь десятилетий, эти слова звучат как констатация очевидности и даже как предвидение. Ведь вряд ли можно найти возражения против того факта, что могучее государство Советский Союз, вторая сверхдержава мира, почти в одночасье скукожилось, рухнуло в бездну, и теперь долго придется ждать его возрождения. Да, даром предвидения (хотя и не в отношении личной судьбы) Замятин, несомненно, обладал. В романе «Мы», завершенном писателем в 1921 году, многие критики и писатели увидели пасквиль на советское государство, хотя о каких достижениях науки и всеобщей механизации могла идти речь (а Замятии показывал в романе государство, достигшее высочайшего уровня в развитии науки и техники и одновременно превратившее своих граждан в бездушные и бесправные винтики государственной машины) в дни разрухи, когда жизнь после тяжелейших лет мировой войны, революции, гражданской войны только-только переходила на мирные рельсы, только-только становилась жизнью, а не выживанием? Роман «Мы», конечно же, был направлен против тоталитаризма. Но никакого тоталитаризма в Советской России того времени и в помине не было. М. М. Пришвин, писатель умный, глубокий, мудрый, отметил в дневнике, прослушав в исполнении автора несколько глав романа: «... столько ума, знания, таланта, мастерства было истрачено исключительно...

Входимость: 4. Размер: 7кб.

Часть текста: раскрывается только в конце -- в этом главный интригующий момент -- все равно чего, рецензии о книге или книги. Во всяком случае ясно, что это -- человек, привыкший управлять движениями и судьбами миллионов, и отсюда -- это "мы". "Нам не важно, что болтает Штреземан..." "Нам не мешает поучиться у Англии политическому чутью..." "То, что в Саксонии организуются пролетарские дружины, -- вселяет в нас большие надежды..." "Дети -- наша надежда и наше счастье..." "В нашем военном артикуле есть новый лозунг: мы готовы". Последнее -- звучит совсем по-Троцки; уж не вождь ли Красной Армии этот таинственный полпред? Нет: дальше явно слышен голос Зиновьева: "Вандервельде купил в Бельгии на французские кредиты гороховое пальто..." "Двурушничество центральных партий выкинуло их в эмиграцию..." "Пуанкаре -- непрошеный генерал на чеховской свадьбе", но -- "пролетариат Франции вспорет свадебные перины и пустит пух по ветру". И еще одна деталь говорит за то, что это не...

Входимость: 4. Размер: 92кб.

Часть текста: прежде всего, - проблем литературной формы, - было неисчислимо. К сожалению, текст замятинских "Лекций по технике художественной прозы", который уцелел, несмотря на истекшие годы, не был до сих пор, за некоторым исключением, нигде опубликован. Я приведу здесь несколько заглавий из этого цикла: "Современная русская литература", "Психология творчества", "Сюжет и фабула", "О языке", "Инструментовка", "О ритме в прозе", "О стиле", "Расстановка слов", "Островитяне" (пример), "Чехов", "Футуризм"... 1 Эти лекции представляют собой несомненный интерес. Они не страдают педантизмом. "Я с самого начала отрекаюсь от вывешенного заглавия моего курса. Научить писать рассказы или повести - нельзя. Чем же мы будем тогда заниматься? - спросите вы. - Не лучше ли разойтись по домам? Я отвечу: нет. Нам все-таки есть чем заниматься... ... Есть большое искусство и малое искусство , есть художественное творчество и художественное ремесло ... Малое искусство, художественное ремесло - непременно входит, в качестве составной...

Входимость: 4. Размер: 3кб.

Часть текста: Ф. К. - Замятину Е. И., 5 февраля 1924 г. 3. СОЛОГУБ-ЗАМЯТИНУ 5 февраля 1924 Дорогой Евгений Иванович. Некоторые из моих друзей и личных знакомых обращались ко мне с просьбою предоставить им возможность быть в Александрийском театре 11 февраля на вечере, который связывается с моим именем 1 . Хотя об этом деле я знаю только то, что, в порядке частного осведомления, рассказывал мне Разумник Васильевич Иванов, но мне пришлось дать некоторые обещания. То, что рассказывала мне Ольга Николаевна Черносвитова 2 о своих телефонных переговорах с Вами, побуждает меня обратиться к Вам с просьбою устроить это дело с большим удобством, чем это Вы ей предлагали, а именно, предоставить в ее распоряжение <--> выдать ей то число билетов, которое она Вам назовет, так как ей в точности известно, кто из личных моих друзей и знакомых может рассчитывать на мое в этом содействие. С приветом Федор Сологуб. Примечания 1 Речь идет о праздновании 40-летнего юбилея творческой деятельности Ф. Сологуба, первоначально предполагавшемся на 28 января 1924 г. (см. запись в дневнике Б. М. Эйхенбаума // Эйхенбаум Б. О литературе. М., 1987. С. 508), но перенесенном в связи с трауром, объявленным после смерти В. И. Ленина, на 11 февраля. В бывш. Александрийском театре в этот день прошел вечер, на котором, кроме Замятина, выступили А. Л. Волынский, А. А. Ахматова, Б. М. Эйхенбаумом. (см. Ежегодник на 1977 год. С. 146). Об этом вечере Замятин писал 20 февраля 1924 г. М. А. Волошину: "Отпраздновали недавно юбилей Сологуба -- очень помпезно, в Александринке. Отчасти это было -- назло надменному соседу Брюсову. Устраивали только...

Входимость: 3. Размер: 5кб.

Часть текста: атлас нашей культуры за последнюю четверть века, то, конечно, на карте России обозначена вершина: Лев Толстой,-- а на карте Франции вершина: Анатоль Франс 1 . В этих двух именах не только духовные полюсы двух наций, но и полюсы двух культур: одной, отчаливающей в неизвестное от того берега, который именуется европейской цивилизацией, и другой, оставшейся разрушать и строить на этом берегу. И от этих двух высоких имен ложатся тени на все, что внизу, под ними: от Толстого -- абсолют, пафос, вера (хотя бы это переламывалось в виде веры в разум); от Франса -- релятивизм, ирония, скепсис. В электронах, заряженных положительно и отрицательно, полярных друг другу, течет все-таки одна и та же энергия. Одна и та же энергия революции и в этих двух полярностях -- Толстого и Франса: оба--великие еретики; многие книги обоих заносились в наиболее почетный для писателя каталог-- librorum prohibitorum {Запрещенных книг (лат.). }. И тем не менее полярность Толстого и Франса остается в силе: наши попытки ассимилировать Франса -- только свидетельство вполне естественного, буйного аппетита молодости, накидывающегося иногда на малосъедобное. Реактивом, который однажды особенно ясно показал полярность по отношению к нам Франса, для меня был Блок. Блок говорил, что не принимает Франса -- "он какой-то не настоящий, все у него ирония". "Не настоящим" Франс был для Блока потому, что Франс был настоящим -- до конца-- европейцем; потому что из двух возможных разрешений жизни Блоком, Россией, было выбрано трагическое, с ненавистью и любовью, не останавливающимися ни перед чем, а Франсом -- ироническое, с релятивизмом и скепсисом, тоже не останавливающимися ни перед чем. "Требуется...

Входимость: 3. Размер: 12кб.

Часть текста: 1913; «Островитяне», 1918). Повесть «На куличках» (1914) о попрании человеческого достоинства в армии. В романе-антиутопии «Мы» (опубликован за рубежом в 1924 на английском языке, в России в 1988) — гротескная модель устройства тоталитарного общества. Сказки-притчи, пьесы. * * * Революционная молодость Родился в патриархальной семье священника и дочери священника, одаренной пианистки, привившей сыну любовь к музыке. Окончив с золотой медалью воронежскую гимназию, Замятин в 1902 поступил на кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института, хотя уже тогда явно обозначился его интерес к литературе. В студенческие годы много путешествовал по России. Накануне событий 1905 был вовлечен в революционную деятельность, вступил в Российскую социал-демократическую партию (РСДРП) и боевую дружину Выборгского района. Как сам он объяснял в автобиографии (1928), быть в те годы большевиком для него значило «идти по линии наибольшего сопротивления». И в литературе он также остался «еретиком», постоянно отступая от генеральной идеологической линии и творя в согласии с собственным пониманием. В 1905 арестован и после нескольких месяцев заключения в одиночной камере выслан в родную Лебедянь под особый надзор полиции. В 1906 надзор был снят, но ему было запрещено жить в Петербурге. Несмотря на это, он вернулся в столицу и сумел завершить свое образование...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1924"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1924"